– Замечательно. Они будут знать, как я себя чувствовала четырнадцать лет!
– Но они же перед тобой не виноваты.
– А кто? Кто ответит за то, что я выблядок? – сорвалась Ивана. – Кто?!
– Я отвечу, – сказал Сорокин, достал пистолет и положил на сиденье между собой и Иваной. – Можешь меня убить.
Ивана с оторопью посмотрела сначала на пистолет, потом на Сорокина, потом снова на пистолет.
Затем вдруг усмехнулась, с любопытством взяла пистолет. На его ручке было выгравировано: «Лейтенанту А. Сорокину за храбрость. Генерал Романов. Чечня, 1993 год».
Прочитав надпись, Ивана посмотрела на Сорокина.
– Он заряжен, – сказал тот и показал: – Вот здесь снимается с предохранителя.
Ивана усмехнулась:
– А ты не боишься, что я действительно…
– Боюсь, – признался Сорокин. – Но что делать? Надо отвечать за…
Он не договорил, повисла пауза.
Ивана положила пистолет между собой и отцом.
– Хорошо, – сказала она. – Чего ты хочешь?
Он снова полез в карман, достал сберкнижку:
– Вот, это твоя. Мы открыли счет на твое имя, положили каждый по тысяче долларов. Конечно, нужно больше, но сейчас кризис. Обещаем до твоего совершеннолетия каждый год класть еще по тысяче. Все трое. Возьмешь?
Ивана посмотрела на эту сберкнижку, на пистолет и снова на сберкнижку. Затем – на отца. И усмехнулась:
– То есть я – дочь полка? Не было ни одного отца, а теперь сразу трое? Да? Сволочь ты, папа! И все вы сволочи! – Она дернулась открыть дверь машины.
Но он удержал ее за плечо:
– Подожди…
– Не трогай меня! – вырвалась она и – уже вся в слезах – принялась дергать дверь, которая никак не открывалась. – Открой мне дверь!
– Но послушай…
– Я плевала на ваши деньги! – закричала она. – Открой мне дверь!
– Сейчас. – Он вышел из машины, обошел ее и открыл правую дверцу.
Ивана выскочила из машины, но Сорокин не отступил, а стоял, преградив Иване путь.
– Пусти! – крикнула она в истерике.
– Ударь меня.
– Пусти, я сказала!
– Ударь меня. Пожалуйста.
Она ударила.
– Еще.
Она ударила.
– Сильней.
Она ударила изо всей силы, но он сказал снова:
– Еще.
И она стала бить его кулаками в грудь, по плечам, по шее, бить изо всех сил, но он стоял, не защищаясь, и только просил:
– Еще… еще…
Выдохшись, она, рыдая, уронила голову ему на грудь.
Он поднял ладонь и нерешительно, неумело погладил ее по голове.
– Дочка…
– Пусти меня!.. – сказала она.
Он выпустил ее, и она убежала в свой подъезд.
А он, нервно закурив, все стоял в темноте вечера у своей машины и смотрел на окна третьего этажа.
