Он опечалился и вздохнул:
- теперь я точно знаю: ты не веришь мне, ты думаешь, что я обманщик и больше не вернусь. Думаешь, что я негодник и врун, и не надо тебе уже ни дудочки, ни играть!
Он хотел было встать и уйти.
Локи бросилась ему на шею и воскликнула:
- Я тебе верю, верю!
Она поцеловала его, вскочила и птицей метнулась к избушке.
- Локи, Локи! - кричал он ей вслед.
Он вдруг словно обезумел, бегал взад и вперед, повторяя имя девушки.
- Локи, - говорил он сам себе, будто поглаживая каждое слово, - маленькая Локи, я вернусь и не обману тебя. Ты же такая маленькая, что даже букашка рядом с тобой кажется огромной горой. Я не смею даже взять тебя на руки, ты словно песчинка, которая может проскользнуть сквозь пальцы.
Разговаривая сам с собой, он долго ходил по лесу, исполненный нежности, опьяненный. Он подыскивал Локи новые сравнения и был счастлив, если это удавалось. Было уже поздно, когда он наконец вернулся и полез спать на чердак. Губы его шевелились даже во сне, как будто он продолжал ласково лепетать.
На другой день утром, когда Нипернаади проснулся, перед лачугой стоял Хабаханнес. В зубах его торчала трубка, которую он не вынул, даже когда заговорил.
- Сильвер, пень старый, у тебя вроде плотогон стоит? - крикнул он через порог. - Я не поверил, говорю, разве нормальный плотогон протиснется в дверь сильверовой лачуги, может, горбун какой. А Малль все не отстает, говорит, будто уже который день он тут и очень даже статный. Но я не поверил, пришел сам посмотреть.
Так и не дождавшись ответа, он нетерпеливо спросил:
- Ну так что, тут он? Или, может, нету?
- Есть, есть! - ответил Нипернаади, слезая с чердака.
- Так ты и есть плотогон?! - Хабаханнес сделал большие глаза. - До сих пор заведено так было, что плотогоны у меня останавливаются, там, где есть поесть и выпить, и жизнь повеселее. Ну, плотогон, бери, значит шапку и пошли, тут нам смотреть не на что.
Нипернаади сел на траву и засмеялся.
- Что, не пойдешь? - рассердился Хабаханнес. - Что, собак за тобой прислать? И полей моих видеть не хочешь, и с дочкой моей поздороваться не желаешь? Что, давно тебе ребра не пересчитывали? Или этот старый пень околдовал тебя — как пес на цепи, сидишь у его лачуги? И даже взглянуть не хочешь на мое добро?
Нипернаади поднялся с травы, подошел к Хабаханнесу и сочувственно произнес:
- До чего ж ты, Хабаханнес, беден, невыразимо беден. Чего я только не видел в миру, но такого нищего хозяина еще не встречал. Птица летит, а она не твоя, букашка ползет, а и она не твоя. А твои поля, что болота — один мох растет да вода журчит. А твой дом как улей, только крохотной букашке впору. И карманы твои пусты, и свищет в них ветер. Иначе ты бы не оставил Кудисийма без помощи, хоть одну-то телку дал бы ему. Но ты сам нищ и убог, и у тебя нет даже второго пиджака, чтобы пожертвовать соседу!
