— Тетя Хеншен и мама были лучшими подругами с детства, – рассказывала Рут. – После прихода Гитлера к власти ее братья стали нацистами, и когда мама однажды встретилась с ней на улице, она сказала, что они больше не смогут общаться. Тетя, с которой мы все эти годы дружили, теперь не хотела нас знать. Для мамы это было тяжелым ударом. Возможно, самым тяжелым из всех. Это показывает, как изменились немцы. Они всего боялись, гражданское мужество сохраняли лишь немногие. Но вся эта ужасная ситуация только укрепляла меня в убеждении, что мое желание покинуть страну было правильным.
К этому времени Рут закончила среднюю школу. Изначально ее собирались отдать в гимназию левого направления, но сразу после прихода Гитлера к власти эта гимназия закрылась, а ее директора арестовали. Поскольку мама Рут считала, что девочка в четырнадцать лет еще слишком юна, чтобы не учиться, она записала ее в еврейскую школу домоводства. – Школа была дурацкой и буржуазной, – рассказывала Рут. – Там готовили домохозяек. Мне это было ни к чему. Я хотела научиться готовить еду на сто человек, как мне предстояло в кибуце.
Она ходила в школу вплоть до 1934 года, когда ей исполнилось шестнадцать и мама разрешила ей начать готовиться к эмиграции и вступить в еврейскую организацию под названием "Гехалуц", которая устраивала по всей Германии кибуцы, где люди жили вместе и, работая, приобретали навыки, необходимые для возделывания палестинских болот. Там‑то Рут и встретилась со своим мужем Хайнцем, моим дедушкой Эрнстом, Киве и всеми остальными, кому предстояло стать моими родственниками.
* * *
Вернемся, однако, на паром, к событиям, происходящим почти на восемьдесят лет позже. Мой отец снова приходит в ресторан и доедает оставленное внуком.
Отсутствие дешевых баров, похоже, позволило ему немного поступиться принципами и повести себя чуть ближе к тому, как принято в кибуце. Стоило ему начать, как дальше все пошло по накатанной колее. Опустошив тарелку Лео, он с ходу принимается за то, что осталось от моей еды.
— Хорошо живете, – произносит он, едва успев прожевать отправленное в рот. – Много ходите по ресторанам. Мне в детстве в них бывать не доводилось.
— Обычно мы в рестораны не ходим, – говорю я. – Но с собой мы еду не взяли, а на пароме нет продуктовых магазинов.
— Ерунда, – возражает отец, – вы непрерывно где‑нибудь едите. Я сам наблюдал. Пиццы, гамбургеры и тому подобное. В мое время все было по–другому.
