Много позже, когда мы наговорились, я вернулся обратно в Упсалу, уселся у себя в студенческой квартире и надел наушники, чтобы переписать интервью на чистовик. И только тут, услышав на пленке тоненький одинокий голос, который рассказывал о давних событиях, я испытал шок. Сильный, как удар лошадиным копытом под дых. Настолько сильный, что на середине записи я расплакался.
Моя бабушка Хельга Гумперт родилась в немецком городе Шнайдемюле, расположенном в двухстах пятидесяти километрах к востоку от Берлина. Ее семья была зажиточной. Жили они в большой хорошей квартире, отец Хельги владел бензоколонкой и продавал форды. Впрочем, благосостояние – вещь относительная, и по сравнению с бабушкиной тетей члены ее семьи были нищими, как церковные мыши. Ибо жульничающая в карты тетя Хильда и ее муж, дядя Филипп, владели в то время одним из крупнейших швейных ателье Берлина со ста двадцатью работниками. Дела у супругов шли очень хорошо. Они шили платья и дамскую одежду для всех модных магазинов города и были, по словам бабушки, "чертовски богаты". Кроме того, они знали толк в красивой жизни. Дважды в год супруги ездили за вдохновением в Париж, а также имели собственных массажистов и цирюльников, которые ежедневно приходили к ним домой, чтобы брить дядю Филиппа и делать массаж тете Хильде. Не хватало им только одного – они не могли иметь детей. Это было большой трагедией, поскольку Хильда обожала детей и использовала любую возможность, чтобы присматривать за моей бабушкой.
Именно поэтому, когда в Шнайдемюле свирепствовал коклюш, трехлетнюю Хельгу отправили к тете в Берлин в надежде уберечь ее от эпидемии. Но вышло иначе. Сразу по приезде в Берлин бабушка все‑таки заболела коклюшем, из‑за чего ей пришлось задержаться там на три недели. Тетя Хильда благодарила за случившееся свою счастливую звезду.
Она пришла в восторг от того, что малышка останется у нее так надолго, и обращалась с ней как с принцессой. Как только бабушка выздоровела, тетя первым делом повезла ее на свою фабрику и велела портным сшить девочке шесть платьев.
Узнав об этой затее, мать Хельги Маргарете просто вышла из себя.
— Она же скоро из них вырастет, – возмущалась она.
— Не беспокойся, – отвечала тетя Хильда. – Ведь платить будешь не ты.
После эпизода с коклюшем бабушка гостила в Берлине все чаще. Она чувствовала себя там как дома, а Хильда радовалась каждому приезду девочки. И когда бабушке в 1929 году исполнилось шесть лет, было решено, что она пойдет в школу в Берлине и окончательно переедет к тете и дяде Филиппу. А как они ее баловали! Они жили в восьмикомнатной квартире в центре Берлина и держали прислугу, которая обихаживала бабушку так, будто она была маленькой королевской особой. У нее, в частности, были собственная гувернантка, обучавшая ее французскому языку, и личный шофер, возивший ее по городу и раз в две недели – домой, к родителям.
