«Складыванию ситуации», конечно, препятствовали некоторые частности. Один из главных фигурантов будущего процесса, А.Н.Толстой, тяжело болел, а в конце февраля 1945 года скончался. Но болезни и смерти в таких случаях делу никогда не мешали. Проклясть за шпионаж можно и загробно, а «свято место» пусто не бывает. На него даже по Спецсообщению НГБ июля 1943 года из трех десятков человек многие напрашивались в замену. К тому же главной личной целью хозяина Лубянки был не А. Толстой, а А. Фадеев, которого не удалось убрать на ночном пустынном шоссе.
Выходило, что былой дальневосточный партизан переиграл маститого кавказского разведчика. При всем своем незаурядном актерстве Берия не мог даже внешне скрыть этого. Твардовский, который дружил с Фадеевым, вспоминал, как тот изображал в лицах, «как Берия, встречаясь с ним на заседаниях в ЦК, демонстративно, как бы со зловещим смыслом молчаливо сверлил его глазами. Подобная публика страсть как любила такие “штучки”!
— Я глаз не опускал, — посмеивался Саша, — но думал про себя: посадит или нет?»
…В переданной Сталину секретными органами для разговора с Фадеевым и, возможно, лежавшей на его столе папке изобличений в то время, как одетый в маршальский мундир вождь, вышагивая, устраивал смертельную головомойку стоящему перед ним навытяжку попеременно то красневшему, то бледневшему генсеку Союза писателей, безусловно, должны быть обильно представлены подтверждающие материалы на всех кандидатов на скамью подсудимых.
Какова «коллекция», относящаяся к Федину?
Июлем 1943 года датировано Спецсообщение Управления контрразведки Наркомата госбезопасности СССР «Об антисоветских проявлениях и отрицательных политических настроениях среди писателей и журналистов». Это был плод усилий целой армии рядовых секретных осведомителей («сексотов») и оперативников, действующих в разных регионах страны. Результаты своих разысканий контрразведчики в сжатой форме докладывают высшему руководству НГБ СССР. Лубянский наркомат в то время возглавлял Меркулов, ближайший сподвижник и креатура Берии.
Среди затаившихся врагов советской власти, судя по секретному донесению, в качестве серьезной опасности выделялся К.А. Федин. Тем более что ему доверено видное место в писательской среде.
События, о которых шла речь, развертывались в российской глубинке. Многих писателей с семьями — Федина, Пастернака, Леонова, Асеева, Исаковского и др. — с продвижением немцев к Москве эвакуация занесла в провинциальный городок на Каме Чистополь (Татария). В результате здесь создалось то, чего прежде не могли представить даже самые смелые фантазии, — мощное отделение Союза писателей из первачей-«олимпийцев». Для здешних глухих и сонных мест оно работало необычайно активно. Теперь даже издана книжка, посвященная деятельности Чистопольской писательской организации в годы Отечественной войны.
