Створки распахнулись только через долю секунды после моей команды — все потому, что папа не считал нужным тратить деньги на обновление техники.
И этой доли секунды хватило, чтоб она — это существо, которое я не хочу называть человеческим именем Алисса, — вцепилась в рукав моей хлопковой футболки. Она прикончила бы и меня. Но должно быть, я чувствовала себя иначе, чем мои родители.
Нет.
Во мне не было ни капли страха. Страшно тем людям, которым есть что терять. Осталась только злоба, только ненависть. И эта ненависть была так сильна, что я целое мгновение смогла противостоять Эхо, которая втрое сильнее взрослого человека. Но в тот момент это было неважно, потому что мои родители были со мной, в моем сердце. И когда я вырвалась и изо всех сил двинула ей локтем в лицо, мы сделали это все вместе, всей семьей.
Она отшатнулась.
Будучи Эхо, она, очевидно, не почувствовала никакой боли, но законы физики распространялись и на нее. Так что мне удалось выиграть пару секунд прежде, чем она снова двинулась ко мне. За это время окно успело открыться, и я бросилась в воду. Как только моя голова оказалась над поверхностью, я прокричала команды треку и левиборду, который, пожалуй, был единственным техническим устройством, которое мои родители были вынуждены регулярно обновлять (он выходил из строя из-за дождя). Левиборд опустился до уровня воды, и я смогла залезть на него в тот самый момент, когда Алисса выпрыгнула из окна (будь она Эхо первого поколения, это ее прикончило бы, но она была такой же водонепроницаемой, как и я).
Оказавшись в машине, я замешкалась — страх все-таки меня настиг — и забыла правильную комбинацию команд. Алисса была уже рядом, пытаясь ворваться внутрь. Ей это не удалось, и она встала на самом треке, прямо передо мной.
— Задний ход, — сказала я.
Но позади, в пяти метрах от нас, трек обрывался. У меня не было другого выхода.
— Вперед, полная скорость, курс на… на скоростной трек.
И машина рванула так, что буквально протаранила Алиссу и помчалась в никуда. Лобовое стекло было залито кровью, а по моему лицо струились вода и слезы, которым не было конца.
Она была мертва. Без всяких сомнений.
Но опять-таки, папа всегда говорил: сомневаться — никогда не лишнее.
Как-то раз папа сказал: «В этом доме никогда не будет Эхо».
Он повторял это несколько раз, но мама была настойчива.
— Они определенно лучшие учителя, и если мы хотим, чтобы Одри поступила в хороший университет, Эхо нам не помешает. Это пойдет ей на пользу.
