Летом 1571 г. крымский хан выступил в поход со всей Ордой, ибо, как рассказывали пленные, «на Москве и во всех городех по два года была меженина великая и мор великой и межениною де и мором воинские многие люди и чернь вымерли, а иных де многих людей государь казнил в своей опале, а государь де живет в Слободе, а воинские де люди в немцех[2]. И против де тебя в собранье людей нет» [21]. В походе участвовали не только крымчаки, но и Большая и Малая Ногайские орды, отряды черкесских князей с Кавказа. На Волге вторжение было поддержано казанскими татарами и другими народами Поволжья.
Многолетний террор вызывал к жизни невиданное раньше явление – один за другим к хану перебегали дети бояр, и все звали его идти к Москве. Русские же не смогли собрать в опустошенной стране достаточных для противостояния сил. Этот сбор войск продемонстрировал всю степень разложения опричнины – «царские псы» не явились на войну, выставив в итоге только один полк против пяти земских. Царь, лично возглавивший войско, наблюдал это жалкое зрелище воочию.
Меж тем татары, ведомые проводниками-доброхотами, обошли немногочисленные силы русских и вышли к Москве со стороны Калуги. Не найдя в себе сил перенести этот крах, царь упал духом. Вместо того чтобы вести войско на защиту столицы, он бросает армию и уходит на север, уведя с собой значительную часть опричного войска. За этот поступок Курбский позже безжалостно клеймил его в письмах «бегуном» и «хоронякой» (трус, желающий сохранить жизнь): «…за лесы забившися, яко един хороняка и бегун, трепещеш и исчезаеш» [7].
Оставшееся войско земских воевод успело добраться до Москвы за день до прихода орды, но спасти столицу они не смогли. Татары прекрасно понимали, что выбить пусть и немногочисленную армию, засевшую в прекрасно укрепленной крепости, будет тяжело, и просто подожгли город. На беду русских началась буря со страшным ветром, и все кончилось за три часа. Москва выгорела полностью, от столицы почти ничего не осталось.
Это был ад – даже в каменных постройках, в Грановитой и Проходной палатах «прутье железное толстое, что кладено крепости для, на свяски, перегорели и переломалися от жару» [15]. Взорвались оба пороховых арсенала, от чего «вырвало две стены городовых: у Кремля пониже Фроловского мосту против Троицы, а другую в Китае против Земского двора» [14]. Люди заживо горели на улицах вместе с грабившими город татарами, а те, кто пытался спастись в погребах, задыхались от нехватки кислорода (так погиб, например, командующий русской армией князь Иван Дмитриевич Бельский). Многие искали спасения в воде, в Москве-реке и водяных рвах, и гибли, задавленные обезумевшей толпой. Трупы запрудили реку; как писал летописец, «Москва река мертвых не пронесла» [15].
