Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП) | страница 29

— Какой смышленый мальчик, — сказал он, добавляя сладости своему масленому голоску, хотя вместо этого в нем ощущалась тухлятина.

Я взвалил провизию на плечо и отнес всё это домой. Я сварил жидкую кашу из пшена, зачерпнул полную ложку и поднес её ко рту бабушки. Она дернулась, когда ложка коснулась её губ и отвернулась.

— Бабуля, это еда. Тебе нужно поесть.

— Откуда… — она не смогла закончить фразу.

— Тише, просто поешь, — я покормил её с ложечки, в надежде, что ей станет лучше.

Следующие три дня у бабушки не спадала температура. Я приготовил пшенную кашу, печенье, размоченный в молоке хлеб, но она ничего не ела. Она так похудела, что, казалось, вот-вот сольется с матрасом. Если так и дальше пойдет, она превратится в соломинку.

Я всё время вслух разговаривал с бабулей, прижимая прохладную тряпочку к её лбу, в надежде, что она ответит мне. Изо дня в день я рассказывал ей истории, все те истории, которые она рассказывала мне: про ведьм, про троллей, про орков и волков. Я рассказывал их до самой ночи, пока не пересказал все, какие знал, по несколько раз. И вот сегодня я рассказал ей правдивую историю. Историю обо мне. Я рассказал ей точно так же, как она когда-то поведала мне о том, как я родился, и про моё имя и про мою неизвестную судьбу.

— А теперь у меня есть прялка, — рассказывал я, подбираясь к концу истории. — Эта прялка досталась мне от моей матери. И я могу прясть золото. Могу из соломы спрясть золото, как и мама. Она показывала тебе золото? Рассказывала тебе о своем даре? Это дар перешел ко мне.

Внезапно до меня дошло, каким бы всё было, если бы мама была жива. Всё, что сейчас шло не так, было бы устроено по-другому. Я бы знал своё полное имя и понимал бы, какая мне уготована судьба.

Глаза бабушки расширились, и она крепко схватила меня за руку. Голос её забулькал, она попыталась заговорить.

У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди: неужели бабушке становилось лучше?!

— Бабуля, что?!

Прилагая неимоверные усилия, она сказала:

— Ма… а… мальчик мой.

— Да, бабуля, я здесь, — я держал её тонкие, грубые руки, которые впивались в мои.

Глаза бабули были неподвижны и наполнились слезами, которые стекали по её морщинистым щекам.

— Ты продолжай прясть, — она медленно подняла дрожащую руку и положила её мне на грудь, прямо на сердце. — Пряди золото здесь, — она легонько постучала по моей груди. — Золото… здесь, — она закрыла глаза, продолжая бормотать: «Пряди, пряди, пряди».

Я попытался ещё её покормить, но она отказывалась от еды, продолжая бормотать: «Пряди, пряди, пряди».