— Мне нужно увидеть мельника, — сказал я.
Она облизнула губы:
— Зачем ещё? — спросила она. Я впервые услышал её голос; казалось, она была раздражена.
— У меня для него кое-что есть. То, что он захочет обменять.
— День раздачи пайка был вчера. В другие дни отец не меняет.
— Сейчас он захочет поменяться, поверь мне, — ответил я.
Она снова высунула язык:
— Приходи, когда будет следующий день раздачи.
Она начала закрывать дверь, как вдруг позади неё раздался громкий голос:
— С кем ты разговариваешь, Опаль?
Она отпрыгнула от дверного проема, и мельник Освальд полностью закрыл его своим огромным телом. В ширину он был почти такой же огромный, как и в длину. Ремень его был застегнут на последнюю дырочку.
— А, это ты, не так ли? Для тебя пайка нет, все мы затягиваем пояса потуже. Убирайся.
Я попытался заговорить, но язык во рту стал таким тяжелым, будто он распух и затвердел. Я сообразил, что то, что я принес, несомненно, прозвучит гораздо громче слов, поэтому я достал сверток из куртки и показал золото.
Мельник быстро сделал шаг вперед, загораживая золото от Опаль. Он посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что вокруг никого не было, затем опустил свой носище в мой узелок. Его жирное лицо расширилось, и в его жадном взгляде заблестело золото.
Он потянулся за одним из мотков, но я отшатнулся. Я подумал о том, что мог потребовать у него: о еде! Я попросил бы его отвести меня на склад и позволить мне выбрать столько, сколько я захочу: мед, пшеница, яблоки, лук, морковь. Он бы перемолол пшеницу в муку высочайшего качества. Но мой язык отяжелел, и я не мог произнести ни слова.
— Что вы мне дадите? — мой голос был сдавлен. — Что вы мне за это дадите?
Мельник улыбнулся, словно ощущая мою внутреннюю борьбу.
— Хитрый малый! — сказал он. — Опаль, иди и принеси мешок муки и мешок пшеницы, каждого по десять фунтов.
Я хотел сказать, что это было несправедливо. У меня же было три мотка золота, а это стоило куда больше двадцати фунтов еды. Мне причитались соль, мед, хотя бы немного мяса, но я не мог ничего сказать. Ощущение было такое, как будто золото затыкало мне рот.
Когда Опаль вернулась с продуктами, она поставила всё к моим ногам. Она посмотрела сначала на отца, потом на меня. Затем уставилась на сверток в моих руках, он был завязан.
— Оставь нас, Опаль, — сказал Освальд.
Она облизнула губы и поспешила прочь.
Я держал сверток с золотом, как бессловесный болванчик, мельник выхватил его из моих рук:
