Выразительно глядит на меня, явно желая, чтобы я поскорее убрался.
Встаю и удаляюсь, оставив Кондора и актрисулю вдвоем.
Дождь, точно ждавший моего ухода, припускает сильнее. Обернувшись, вижу, что эти двое встали со скамейки и движутся куда-то среди суматошных прохожих. Оба накинули капюшоны и почему-то напоминают инопланетян, ненароком оказавшихся среди жителей земли.
* * *
Вернувшись домой, стаскиваю мокрую одежду, надеваю свежую сухую футболку, валюсь на кровать и принимаюсь (с немалым трудом) размышлять о внезапно свалившейся на меня задаче.
И память нашептывает вот что.
Совсем еще недавно на Бонч-Бруевича стоял желто-коричневый сарай, сварганенный в топорном стиле конструктивизма. Сначала, когда я был еще пацаненком, в нем помещался городской драмтеатр. Потом на берегу пруда построили другое здание театра – с круглым куполом, нечто вроде цирка, а старое отдали под мебельный магазин. Затем – уже при диком капитализме – здесь возник торговый центр, один из первых в городе, и горожане балдели от выложенных плиткой блистающих полов и от эскалаторов, которые везли желающих на второй и третий (он же последний) этажи.
Но вскоре неподалеку появились другие торговые центры с сияющими полами и эскалаторами. Были они и крупнее, и современнее, а эту халабуду, которую выкрасили в ядовитый зеленый цвет, народ посещал все реже.
Наконец, жертва конкуренции приказала долго жить. Бывший театр (он же мебельный магазин) закрылся на клюшку и стоял как музейный экспонат. Казалось, на него никогда не найдется желающий.
Но таковой обнаружился.
В нашем городке, кроме «заборских», существовало еще несколько банд – пониже и пожиже. Самой авторитетной из них были «южане». Их вожаком, по слухам, был некий Хеопс, который (опять же по слухам) страстно желал увековечить себя для благодарного потомства. И когда конструктивистского уродца выставили на торги, старый уголовник приобрел и зданьице, и землю под ним.
После чего представил проект отреставрированного торгового центра. В сущности, это было совершенно другое сооружение – стеклянная пирамида. Она занимала площадь, раза в полтора большую, чем магазин, оттяпав часть соседней территории, и возносила к небу одиннадцать этажей. Поговаривали, что перед пирамидой Хеопс собирается воздвигнуть лежащего сфинкса с его, Хеопса, лицом. Реставрацией тут и не пахло: хибара сносилась напрочь, а на ее месте воздвигалось детище бандита.
Сарай обнесли забором и принялись усердно разрушать.
