Я всегда болел за черного. Карла — за белого. Глупо, но на секунду нам даже стало не по себе.
Напряжение сняла Карла.
— По крайней мере это бинарно, а?
Я согласился.
— Нерды мы в конце концов или нет?
[Вставьте сюда массаж стоп.]
Чуть позже Карла заговорила снова.
— Дэн, я не все тебе рассказала. Про эту фигню с солнечным ударом.
Я не удивился.
— Так я и подумал… Хочешь рассказать?
Звездное небо за окном было какое-то размытое. Я никак не мог понять, облака это или Млечный путь.
— Тогда, несколько лет назад, я ездила домой не случайно. Ну, помнишь, когда у меня был солнечный удар.
— Ну?
— Нет, начну с другого. Помнишь, еще в Microsoft ты принес мне ролл с огурцами? Ни с того ни с сего?
— Помню.
— Так вот… — Она поцеловала меня в бровь. — …я тогда впервые по-настоящему захотела есть. Впервые за десять лет.
Я молчал.
— В то время, когда у меня был солнечный удар, я долго не ела и весила почти как сувенирная фигурка. Мой организм начал умирать изнутри. Родители испугались, что я зашла слишком далеко. Даже я стала бояться. Думаешь, я сейчас худая, а, толстяк? Видел бы ты… Хотя нет, не увидишь, потому что я порвала старые фотки. Все снимки того «периода», как его называют мои мама с папой.
Карла свернулась калачиком, как еще не родившийся ребенок. Моя левая ладонь обнимала ее стопы, а правая лежала на макушке. Я обнял ее сильнее и притянул к животу.
— Теперь ты моя девочка. Ты тысяча алмазов, ты целая горсть обручальных колец, ты мел для миллиона игр в классики…
— Дэн, я не специально. Оно само получилось. Мое тело было единственным способом выразить все, что я хочу сказать. А сказать я могла только плохое. Вот я и начала себя уничтожать… Мне спасла жизнь работа. Но потом работа заняла место жизни. Я как бы жила, но не по-настоящему. И я боялась. Я думала, что у меня больше ничего не будет, кроме работы. И, боже, я так со всеми ругалась! Мне просто было очень страшно. Родители так и не поняли, что случилось. Как только я их вижу, мне опять не хочется есть. Мне нельзя к ним ездить.
Я продел руку ей под колени и крепко-крепко прижал к себе. Шея Карлы упиралась в мою другую руку. Я накрыл нас одеялами. Карла выдыхала горячий воздух крошечными, как пакетики сахарозаменителя, порциями.
— Дэн, я многое хочу забыть. Я думала, что я всегда буду файлом «только для чтения». Я не знала, что стану интерактивной.
— Не беспокойся. Рано или поздно мы все забываем. Мы люди. А значит, мы ходячие машины амнезии.
