Мурзинцев и Семен Ремезов осторожно приблизились к первому следу, присели, долго рассматривали.
— Это ж какого роста должен быть человек? — наконец спросил Семен Ремезов.
— То не человек, то менкв, — ответил Рожин. — И ростом он под две сажени.
— Кто-кто? — не понял Мурзинцев.
— Менкв — так их вогулы зовут, — пояснил толмач. — Леший, по-нашему.
— Опять вогульские байки! — вспылил Мурзинцев.
Сотник поймал языком левый ус и принялся яростно его жевать, словно откусить хотел. Семен Ремезов торопливо развязал свою торбу, извлек шнур с узелками, книгу и перо с чернильницей, принялся измерять и зарисовывать следы.
— Там во мху третий след, едва различимый, — не обращая внимания на настроение Мурзинцева, продолжил Рожин. — В болото он ушел.
— Что ж его не видно теперь? — мрачно спросил Мурзинцев, пристально глядя толмачу в глаза.
Семен очнулся, от писанины отвлекся, с тревогой посмотрел на сотника. За всю дорогу из Тобольска он ни разу не видел Мурзинцева в таком настроении. Но толмач невозмутимо выдержал взгляд сотника и так же спокойно ответил:
— Ты, Степан Анисимович, на мне злость не срывай. В том, что твои стрельцы погибли, моей вины нету.
— Может, и так, — мрачно отозвался сотник. — А может, ты с нами затеял игру какую? Следы лешего нам подсунул, кои в песке как раз за десять минут выдавить можно. Что ж ты про менквов нам раньше не рассказывал? Да и про Ас-ики смолчал. Погибели нашей ждешь?!
— А кто б мне поверил?! — вспылил в свою очередь Рожин. — Расскажи я все, что мне ведомо, меня б за юродивого приняли! Остался бы я в Тобольске милостыней побираться, а вы бы сгинули, до Самаровского яма не добравшись! На, полюбуйся!
С этими словами Рожин порывисто развязал кушак, скинул зипун и поднял до шеи подол рубахи. Грудь и живот бороздили четыре грубых рубца, а расстояние между ними было в полвершка, стало быть лапа, продравшая на его теле раны, размер имела в три человеческие ладони.
— О Господи… — выдохнул пораженный Семен.
— Кто это тебя так? — тихо спросил Мурзинцев, начиная понимать, что байки о толмаче, в которых говорилось, что Рожин с самим диаволом в рукопашной схлестнулся, могут оказаться правдой.
— Менкв, — ответил толмач. — Довелось мне по глупости забрести на вогульское капище на Сосьве, вот куль меня и порвал.
Мурзинцев перекрестился.
— С нами Господь, не даст Он нас в обиду, — тихо, в бороду, произнес он, но Рожин его услышал.
— Господь, говоришь? — спросил толмач то ли сотника, то ли сам себя. — А Господь эти земли не видит, они под тысячелетним шаманским камланием сокрыты. Так что мы тут с местными бесами один на один. Мы с тобой, Степан Анисимович, одному князю крест целовали и теперь одно дело на двоих делаем. Нам друг за друга держаться надо, иначе не выжить.
