Это была другая Линн. Невозможно было этого не заметить. Ее белые шорты открывали те же золотистые ноги, но теперь на шортах было множество крошечных пуговок, просто для красоты, а чуть ниже была вышита голубая буква «Л». Блузка подчеркивала высокую грудь, и вся ее фигура стала округлой и женственной за эти несколько дней.
Он понимал, что, в конце концов, все это достанется другому, но не так же скоро. И его опытный взгляд сразу уловил, что она хочет быть привлекательной, но только не для него.
— Кто он? — спросил Коттрел.
Совершенно не смутившись, она сказала:
— Вы не совсем правы, если думаете, что все это для конкретного человека. Но даже если это и так, то это Брайан.
— Мессенджер, этот юноша…
— Да. Он молод. Гораздо ближе по возрасту ко мне, чем вы.
Именно тогда Коттрел понял, что она для него потеряна. Его мужская гордость не была уязвлена: иногда, когда он хотел бросить женщину, было гуманнее и проще позволить ей думать, что она его бросает, а не он ее, и это его вполне устраивало.
Однако, он был еще весьма далек от мысли бросить Линн.
— Я уверена, что вы недолго будете одиноки, — сказала она. — Только прошу вас, не пытайтесь соблазнить Веру. Это было бы ужасно.
Он кивнул и предпринял последнюю попытку — не на словах, а на деле. Она ударила его сильно и умело, ему было больно, потому что она знала, куда надо бить.
— Ладно, — сказал он, — но признайся, что ты мне должна кое-что.
— Вовсе нет, — ответила она. — С какой стати?
И именно поэтому, когда он связался с Сектором Контроля 1444, он неожиданно спросил:
— Джойс, это вы?
Она ждала этого. Она мгновенно снова стала женщиной.
— Заместитель Контролера Джойс Берри. Ригель, восемь лет назад.
— Я знаю, — сказал он неуверенно. — Только…
— Вы не знаете, какой из двадцати девушек была я?
— Не из двадцати. Только из трех.
— Я была той, которая смеялась.
Он сразу вспомнил ее и сказал:
— Теперь вы не смеетесь.
— Нет, когда исполняю обязанности Контролера, — сказала она и засмеялась.
Все женщины, особенно привлекательные для мужчин, обладают какой-нибудь только им присущей чертой. Иногда это что-то во внешности — волосы, глаза или лицо. Иногда — темперамент, искра таланта или милая привычка.
У Джойс такой черточкой был ее нежный смех.
Иногда, в самые неожиданные интимные мгновения, она смеялась просто так, ради удовольствия. Но в разговоре, в компании, ее смех мог значить больше для общения, чем любые слова. Некоторые боялись ее смеха — ироничного, веселого, феерического. Большинство любило его.
