Взгляд ее метнулся назад, к его лицу, и обнаружил, что он напряженно наблюдает за ней. Почему он на нее так смотрит? С таким любопытством? С такой сосредоточенностью? Все опасности, которые она временно предала забвению, вспомнились с новой силой, едва только слабая улыбка заиграла на его губах. Эмма моментально протрезвела, и у нее возникло желание убежать.
— Не беспокойтесь, — сказал Шеридан, — ваша прическа в полном порядке.
Не сознавая, что рука ее бессознательно приглаживает волосы, Эмма застыла.
— Очки сидят ровно.
Она все равно поправила их.
— Зачем вы их носите? — полюбопытствовал он.
— Потому что плохо вижу, — ответила Эмма.
— Черта с два. Сегодня днем вы были без них и отлично меня видели. Снимите их. Они мне не нравятся, — потребовал Алан.
— Меня это мало волнует, — отозвалась она.
— Они так искажают ваши глаза, что кажется, будто вы смотрите на меня из аквариума.
— Нет, — покачала она головой. — Не сниму.
— Прекрасно. Тогда скажите мне, почему вы носите такую прическу?
— Прошу прощения?
— Она отвратительна.
— Я…
— И это платье на вас. Оно ужасно. Серый цвет вам не идет. Вы как будто в трауре. Или вы в трауре, мисс Кортни?
— Не думаю, сэр, что вы имеете право на критику, когда сами сидите в грязных сапогах и мокрой одежде.
Он молча глядел на нее. К своему ужасу, Эмма почувствовала, что глаза ее наполняются слезами. Если моргнуть, слезы потекут в два ручья. Но Эмма давно знала, что если смотреть прямо перед собой, то можно вполне успешно скрыть свои эмоции. А если она поспешит, то, может, успеет добежать до кареты, прежде чем разревется.
Шеридан встал с кресла и начал расхаживать по комнате. Он подошел к двери и встал там, спиной к Эмме.
— Были времена, — сказал он в полумрак, — когда в этом доме повсюду слышался шум, разговоры, смех. — Оглянувшись на нее, он продолжил: — Моей заветной мечтой было, чтобы Шеридан-холл стал моим. Это стало навязчивой идеей. Я, бывало, лежал по ночам в постели и пытался представить гордость, которую испытал бы, чувство собственной значимости, захватывающее ощущение принадлежности чему-то…
Эмма сидела, не двигаясь. Обида и смущение, испытываемые минуту назад, испарились. Она смотрела на широкую спину мужчины, на его черные подсыхающие волосы, которые свободными густыми прядями рассыпались по воротнику рубашки. Ощущение какого-то пьянящего восторга растеклось по жилам. Она осознала, что перед ней сейчас тот Алан Шеридан, которого мало кто когда-либо видел.
