– Вот он. Поди-ка сюды! – приказал дяденька в нарукавниках.
Максим встал, поправил коричневый костюм и подошел к столу.
– Ну, вид-то у тебя важный, малец, а что ж ботинки-то такие грязные? – спросил начальник.
Максим опустил голову и осмотрел свои ботинки. Они были покрыты толстым слоем пыли, и их иссиня-черный цвет поблек и стал серо-грязным. Он постоял в недоумении с минуту, потом лихо закинул одну ногу за другую, протер ботинок о штанину, со вторым проделал то же.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся начальник, обнажив свои коричневые большие зубы. – Смышленый, однако, ты, пацан, но штанцы-то у тебя сзади теперь грязные, что мамка скажет?
– Я выстираю. На работу возьмете? – обиженно произнес Максим, и тут же добавил: – Кочегаром.
– Ну, раз ты такой серьезный малый, отчего ж не взять, возьмем, – ответил начальник. – Возьмем, да, Лев Михалыч, нам такие работники, о, как нужны, – он взметнул правую руку вверх, сжав в кулак.
Лев Михалыч ничего не ответил, лишь закачал головой в знак согласия.
– Ты вот что, малец, иди сейчас домой, стирай свой костюм, а завтра приходи, будешь с Сашкой работать в помощниках, он постарше тебя будет, и нелегко ему одному.
– Так это ж мой братец! – выпалил Максим.
– Вот и ладненько, будете вместе трудиться на одном паровозе. Проводи его, Лев Михалыч, и выдай ему робу да паек дневной.
– А как же, Степан Ильич, я выдам, он у нас не на довольствии пока, как я это проведу?
– О, видишь, малец, все у них по бумажкам должно быть, а то, что пацан на работу идет, это норма, бумажку о годках его ни хто не спрашивает. Мой паек отдай, я сегодня не буду получать провизию.
– Не надо, дяденька, у нас дома картошка имеется, мне важно, что я работать у вас буду, – не по-детски ответил Максим.
– Дай, я сказал, а ты бери, коль дают! – грозно приказал начальник. – Все, идите, мне тут кое-чё доделать треба.
Человек в нарукавниках взял парнишку за руку и потащил на выход. Оказавшись снова в овальном помещении, он прошел уверенным шагом на другую сторону, подошел к двери, достал из кармана ключ, отворил и вошел внутрь, волоча за собой маленького Максима. Это была вытянутая прямоугольная комната со стеллажами по внутренним стенам. От количества их содержимого у Максима округлились глаза. Чего тут только не было. И одежа, и обувка, и рукавицы разные, а сахару и соли, то не сосчитать. Лев Михалыч со знанием дела подошел к первому стеллажу вытащил снизу из-под множества вещей робу и сунул Максиму в руки.
