Душевная рана, нанесенная смертью, заставила его разрыдаться.
– Сержант Иванов, не раскисать, бой не окончен. Бей фашистов, а после с почестями схороним бойца, – скомандовал Митрич.
Сержант крепко сжал в руках автомат и с остервенением начал стрелять по противнику:
– Врешь, гад, не возьмёшь! Не таких ломали, – срывалось с его уст.
Между тем огневые запасы отряда иссякали, а немцы все ещё лупили из гаубицы. Митрич приказал остановить стрельбу и выждать ответных действий противника. Автоматы и пулемёты партизан замолкли. Фашисты также прекратили стрельбу. Воцарилась тишина, которую нарушил громкоговоритель, установленный на самоходке:
– Русский партизанен, здавайс, тебе будет тепло, дом, хлеб, мьясо, млеко.
Эта фраза была закольцована и повторялась несколько раз. Не дождавшись ответа, немцы осторожно начали новое продвижение вперед, ещё больше сокращая расстояние между ними и партизанами. Митрич жестами указал на сосредоточение внимания и тишину, дабы ввести противника в заблуждение, чтобы он решил, что уничтожил огнём из гаубицы всех партизан. И, надо сказать, подобная стратегия возымела успех. Фашисты уже двигались менее осторожно, оставшиеся в живых пара собак после активной фазы боя стали пугливыми, скулили и прижимались к своим хозяевам, то и дело, пытаясь повернуть вспять и путаясь в кожаных поводах. Подпустив фашистов ближе к лесу, Митрич махнул наотмашь рукой, обозначая новую атаку на немцев, и снова затрещали затворы автоматов и пулемётов, заставляя карателей в очередной раз прижаться к земле. Они открыли ответный огонь. Злополучная гаубица продолжала прицельно бить по укреплениям партизан. Каждый боец прекрасно понимал, что с самоходкой фашисты имеют боевое преимущество и что её необходимо обездвижить или уничтожить, но решения не было. Она находилась на открытой местности, окружённая вооружёнными до зубов врагами, а чтобы её нейтрализовать, требовалось зайти с тыла.
– Так, бойцы, отходим вглубь леса, иначе, эта дура нас здесь похоронит, – скомандовал Митрич.
– В лес она не войдёт, ну максимум – до первого рва, потом мы её уничтожим, нам сейчас надо всю эту шайку к болотам оттянуть.
Бойцы по команде Митрича начали отступать, по заранее намеченному пути. Оставшиеся в живых собаки беспрестанно лаяли, и направляли карателей вглубь леса за отрядом партизан. Добравшись до укреплений со стороны леса, самоходка произвела по ним ещё несколько залпов, окончательно их разрушив. Дальнейшее её продвижение становилось невозможным: лес с его густотой кустарников и частоколом деревьев препятствовал этому. Её каратели оставили у опушки, как, впрочем, и уцелевшие мотоциклы, и продолжили преследование партизан. Углубляясь по мере преследования все дальше в лес, каратели не заметили, как оказались у кромки болота. Кто-то нашёл длинный сухой дрын и, ощупывая с помощью него дно болота, устремился вперед, за ним последовали немногие, около двадцати карателей принялись ждать остальных. И когда немногочисленная группа фашистов во главе с проводником с дрыном скрылась в тумане болот, они стали периодически выкрикивать их по именам, получая в ответ отклик из болот и убеждаясь в их целости.
