Гуминский погасил папироску и уставился в синие Пашкины глаза:
– Больше ничего добавить не хочешь?
– Никак нет!
– Скажи, младший лейтенант Сокол – твой протеже?
– Как, как вы сказали?
– Протеже!
– Я, между прочим, пролетарского происхождения, детство провёл в интернате и в буржуазных терминах ни черта не смыслю…
– Да не горячись ты так, Павел Агафонович! Я не хотел тебя обидеть. Этого Сокола в Весьегонске кто поставил?
– Я. По согласованию с высшим руководством!
В управлении давно ходили слухи, что какой-то родственник лейтенанта (то ли старший брат, то ли дядя) – чуть ли не правая рука самого товарища Ежова (вот, мол, почему карьера Вялова так резко пошла в гору именно с осени прошлого года, когда Николая Ивановича назначили наркомом внутренних дел!). Сам Павел время от времени любил намекнуть на наличие высокого покровителя в Москве, но вслух его фамилию никогда не произносил.
– А тебе известно, что Степан сошел с ума? – наседал Гуминский.
– Нет… – растерянно выдавил лейтенант. – Когда?
– Вчера его поместили в областную психиатрическую больницу.
– С чего бы это?..
– А то ты не знаешь?
– Нет…
– После того как тебя перевели в область, Сокол стал чуть ли не ежедневно гостить у Парфёновых. Все, о чем говорил Ванечка, старательно заносил в свой блокнот, а позже на основании этих записей составлял рапорты для Домбровского. Вот, смотри, что я обнаружил у него в сейфе, – Александр Викторович потянул на себя выдвижной ящик стола и вытряхнул его содержимое на полированную поверхность.
Вялов по дате выбрал из вороха донесений самое свежее и начал читать вслух:
– Соседи называют Ивана юродивым… Говорит он редко, но метко. Ни с того ни с сего вдруг может ошарашить любого незнакомого человека известием: «Ты болен» или «Скоро умрешь». Причем все его предсказания имеют свойство сбываться…
– Ладно… Отставить… Можешь забрать бумаги себе.
– Если позволите.
– Позволю. Скажи честно, Павел Агафонович, ты и вправду не знаешь, отчего Степан тронулся рассудком?
– Нет, – скорчил идиотскую рожу лейтенант. – Не знаю! Разрешите идти?
– Иди! – Гуминский устало отмахнулся от «тупицы» и прикурил новую папиросу.
А Вялов после разговора с начальником ушёл домой, заперся и пил, пил, пил…
* * *
Под подушкой зазвенел будильник – подарок сестры ко дню рождения. На прошлой неделе Пашке исполнилось двадцать семь. Черт, позади уже свыше четверти века! А за душой по-прежнему – ни кола ни двора… И даже семьи пока нет. Родители давно умерли, а всем сердцем любимая Катюша, еще совсем недавно обычная девчонка с соседнего двора, а теперь – преподаватель военно-химического училища
