— Где это ты так замерзла?
— На улице. Я ходила и думала.
— Думала?
— Но я скоро согреюсь. Здесь так тепло.
— Придвинься ко мне. В кровати места много.
— Да, спасибо, — ответила она, прижалась к нему и робко положила руку на его живот под одеялом.
Он подоткнул под нее одеяло и сам устроился рядом. Чудеса да и только. С ним такого не было, может, с полсотни лет. Но все так хорошо и так скромно, а в супружеской постели, перенесенной с маяка, места хватает для двоих.
— Думала? — переспросил он, не совсем ее понимая.
— Да, думала. Больше я теперь сказать не могу.
Они помолчали.
— Ты бы хоть платье посушила, оно ведь мокрое.
— Не беда. Когда я согреюсь, то надену его, и оно высохнет прямо на мне.
Вот теперь он узнал прежнюю, энергичную Лоллу. Она никогда не теряется.
— Ну вот я и согрелась, так что если вы думаете…
— Придвинься поближе, Лолла, и согрейся как следует. Я тебя не съем.
Мало-помалу соприкоснулись их груди, ноги, соприкоснулись и не отпрянули.
А потом они начали хвалить друг друга за совершившееся.
— Вот уж не думала, не гадала, что вы такой удалец.
— Это ты меня раззадорила. Ты такая неистовая.
— Только бы мне не влипнуть.
— Влипнуть? Пустяки! — Он вдруг стал рыцарственным и преисполнился мужского достоинства: — А если что и случится, ты всегда можешь положиться на меня. Помни это.
— Хорошо.
— Я за себя отвечаю как мужчина.
— Да, Боже ты мой, вы и есть самый настоящий мужчина!
— Как вспомню про Кьербу, не могу удержаться от смеха, — сказал он. — Ты ведь его знаешь?
— Да.
— Капитан Кьербу. Только он уже до того старый и вообще совсем сдал. Он давеча хотел далеко сплюнуть, но зубов-то у него нет. И ничего из этого не вышло — вся слюна попала ему на башмаки.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Лолла.
— Просто горе дожить до такой дряхлости. Только не думай, что Крум много лучше. Ты ведь знаешь Крума? И Норема тоже? А сейчас я встану и разведу огонь в печи — пусть твое платье высохнет, — сказал он и приподнялся, желая выглядеть молодым как никогда.
— Нет и нет! Я сейчас сама встану и уйду.
— А тебе тепло?
— Да, — она многозначительно улыбнулась, — мне очень тепло.
Оставшись один, Бродерсен долгое время лежал и чувствовал себя чужим и ненастоящим. Неправда все это, и сам он — не он. А потом забылся тяжелым сном.
Больше она не приходила.
Спустя четыре дня он вышел поискать ее. Нет нигде. Спрашивать о ней у молодого Клеменса он не рискнул, но слонялся неподалеку от его дома на случай, если она выйдет за покупками. Добрел он и до ее дома — жалкой маленькой халупы на берегу, но и там Лоллы не оказалось. Он встревожился. Спустя еще неделю он постучал в дверь Клеменсовой кухни. Там он застал жену Клеменса. У старого Бродерсена даже побежала струйка слюны изо рта, до того он растерялся.
