Сам Воронцов никогда особо не тяготел к охоте, но от профессиональных охотников слышал, что от лобовой кости даже среднеупитанного кабана пуля может срикошетить, как от каменной стены. Стрелять в бок тоже нельзя, ибо тогда зверь, определив местонахождение стрелка, непременно повернется к нему прямо мордой. Так как же быть?
И тут графа осенило.
Он снова вспомнил свои детские годы, проведенные в родовом имении Воронцовых в Тверской губернии. Большой каменный графский особняк с колоннами и тенистая аллея, ведущая к пруду с мостиком, перекинутым к небольшому островку с ротондой[18] в центре, навсегда запечатлелись в его памяти.
А до чего ж хороши были поездки в ночное, когда вместе с ватагой дворовых мальчишек юный граф выезжал верхом на лошади – и без седла! – в окрестные луга, где лошади паслись до самого утра. Сами же ребята сидели всю ночь у костра и в звездной тиши рассказывали друг другу разные интересные истории. А до чего ж вкусна была запеченная в золе картошка! Мальчишки прутиком выкатывали из золы горячие клубни, перекидывали их с ладони на ладонь, чтобы хоть чуть-чуть остудить, а затем, обжигая руки, разламывали надвое и, старательно дуя на еще дымящиеся половинки, с аппетитом поедали отдающую костром мякоть, предварительно посыпав ее солью. А как приятно хрустела на зубах коричневатая корочка, поскобленная ножом для избавления от прилипшей к ней золы! Да разве могли с ней сравниться даже самые изысканные кушанья с барского стола?!
Графиня долго противилась этому дикому, по ее мнению, увлечению сына, но Михаил Петрович неизменно возражал:
– Ничего, ничего, пусть приобщается к природе. В жизни все пригодится…
Тогда же, в детстве, Алеша Воронцов сблизился с Яшкой, сыном дворового конюха, который стал сопровождать его везде и всюду (разумеется, вне пределов графского дома).
– Ходит за нашим Алешкой, прямо как Алексашка Меншиков за юным Петром Алексеевичем, – усмехался Михаил Петрович.
– Лишь бы сын чего дурного от него не набрался, – вздыхала графиня.
– Хочешь всю жизнь продержать его в золотой клетке, Наталья Петровна? – строго спрашивал граф. – И не пытайся: ничего путного из этого не выйдет. К тому же родовые корни все равно сильнее дурного окажутся: их, чай, обухом не перешибешь!
И все-таки общение с Яшкой не прошло бесследно. Например, тот умел мастерски свистеть, вставив по два пальца обеих рук в рот, и его молодецкий посвист буквально очаровал Алешу. Поэтому когда несколькими годами позже он с отцом охотился в их угодьях и потребовалось срочно поднять опустившегося в кусты тетерева на крыло, под выстрел, Алексей уже не единожды отработанным с Яшкой приемом пронзительно свистнул. Черно-белый красавец ошалело выпорхнул из куста и тут же рухнул оземь, сраженный пулей Михаила Петровича. Отец, радуясь удачному выстрелу, с улыбкой посмотрел на сына и шутливо погрозил ему пальцем: знаю, мол, у кого ты такому мастерству научился.
