Мне показалось, что она плачет. Поскольку я не имел ни малейшего представления о том, куда нам направиться, я вел машину медленно. Мы выехали на дорогу, ведущую в аэропорт. Я намеревался обогнуть городок. В какой-то момент подумалось: «Полиция, наверное, уже ищет нас. Сколько времени ей потребуется на то, чтобы обнаружить трупы? Не пошел ли кто-нибудь из родственников толстушки Барриос глянуть, почему она так долго не возвращается от соседей?»
«Наплевать», — тут же ответил я себе. Именно так оно и было — все, что не относилось к словам Грисельды, в данный момент не стоило ни гроша.
Она провела платком по верхней губе и шмыгнула носом.
— Я возмущена, Альфредо… Я в бешенстве. И почему я все время так пренебрежительно относилась к себе? Меня трясет от негодования, по сравнению с ним любые переживания — пустяки. Чувствую, сегодня я способна на все, понимаешь? Я теперь и пифия, и проститутка, и гарпия, и василиск.
— Грис, мне жаль тебя прерывать, — сказал я, различив на пересечении улицы Соберании и шоссе номер 11 фонари дорожной полиции. — Но посмотри вперед.
— Вижу, — сказала она. — Не останавливайся.
Патруль подал световой сигнал, и я вопреки протестам Грисельды предпочел затормозить. Грисельда осталась в машине, я вышел: понял, что легавых в машине только двое. С ними легко справиться. Я презирал этих взяточников, как ни на что не годных придурков. Ненавижу полицейских, мне всегда хотелось иметь танк, чтобы раздавить их, стереть в порошок. Я не анархист и не считаю, что нужно покончить с любой властью. Наоборот, я ярый поборник любой власти, любой иерархии и не верю, будто все на свете друг другу равны. Более того, я согласился бы с существованием безупречной полицейской системы, с полицейскими, университетски образованными, оснащенными современным вооружением и технологией, с настоящими рыцарями — защитниками интересов общества. Но эти бездельники, эти вконец испорченные твари в мундирах, всесильные и невежественные, умеющие лишь выколачивать мзду с хозяев игорных заведений и бить по яйцам куриных воров, вызывают у меня отвращение.
Я медленно приблизился к патрульной машине и, прежде чем легавые успели разинуть рты, заявил, что являюсь личным другом губернатора и работаю советником в Министерстве здравоохранения.
— Я буду вам весьма благодарен, — сказал я, — если вы поможете мне решить проблему с багажником.
Эти идиоты сразу забыли о причине, по которой остановили меня, посоветовались, и один вылез из машины. У кривоногого толстяка была странная походка, казалось, он набил мозоли на обеих ногах или получил от казны обувь на размер меньше, чем полагается.
