Бросаю на него злобный взгляд. — С учетом того, что ты несколько лет продержал ее в клетке, она, пожалуй, в порядке. Смотря с чем сравнивать.
Баррон пожимает плечами, хитро косясь в мою сторону. — Выбор был невелик. Антон жаждал ее смерти. Мы чуть не сдохли от удивления, когда ты превратил ее в живое существо. А когда оправились от шока, вздохнули с облегчением — хотя домашнее животное из нее вышло хуже некуда.
Она была твоей девушкой,
говорю я. — Как ты мог согласиться ее убить?
Да ладно тебе,
отвечает он. — Ничего серьезного у нас не было.
Хлопаю ладонью по приборной панели:
С ума сошел?
Баррон ухмыляется:
Это ведь ты превратил ее в кошку. И это ты был в нее влюблен.
Смотрю в окно. Вдоль шоссе тянутся звукоизолирующие стены; в промежутках между ними змеится дикий виноград. — Может, ты и заставил меня забыть почти обо всем, но я помню, что тогда хотел ее спасти. И почти спас.
Вдруг рука брата касается моего плеча. — Прости,
говорит он. — Честно говоря, я стал работать над твоей памятью, потому что мама сказала, что будет лучше, если ты не будешь знать, кто ты такой. Потом, когда мы задумали заделаться киллерами, я решил, что раз ты обо всем забудешь, все, что ты сделал, не считается.
Не знаю, что и ответить. Решаю промолчать. Прислоняюсь щекой к прохладному стеклу, гляжу на полосу асфальта, вьющуюся перед нами, и думаю о том, как бы мне хотелось, чтобы всего этого не было. Ни федералов. Ни брата. Ни Лилы. Ни мамы. Ни мафии. Немного магии — и я смогу изменить свое лицо. Смогу полностью избавиться от прежней жизни.
Пара поддельных документов — и я уже в Париже. Или в Праге. Или в Бангкоке.
И больше не надо будет пытаться быть хорошим. Можно будет лгать, обманывать и красть. Я ведь буду не я — так что это не считается.
Изменить свою личность. Сменить имя. Пусть о маме позаботится Баррон.
На будущий год Сэм и Даника уедут учиться в колледж. Лила начнет заниматься темными делишками по приказу отца. А что же будет со мной? Стану убивать по велению Юликовой. Все устроено, все к лучшему — но беспросветно, словно пустая дорога.
Баррон легонько стучит по моей голове. — Эй, есть кто дома? Ты уж минут пятнадцать молчишь. Не надо мне говорить, что прощаешь или еще что — но хоть что-то можно было сказать? Побеседовать с братом? Хотя бы «Заткнись». Что угодно.
Потираю лицо. — Хочешь, чтобы я с тобой поговорил? Ладно. Иногда мне кажется, что я такой, каким ты меня сделал. А иногда вообще не понимаю, кто я. И то и другое мне очень не нравится.
