Я не кричу, чтобы он слез. Не делаю предупредительный выстрел — ничего такого, что может и должен сделать начинающий федеральный агент, от которого пытается сбежать преступник. Просто даю ему уйти. Но если я не ошибся насчет его роли, то даже не представляю, как быть тем, кто остался в проулке. Хорошим парнем.
Вытираю пистолет о свою зеленую рубашку, потом запихиваю его за пояс джинсов на пояснице — чтобы не видно было из-под куртки. Проделав все это, иду к устью проулка и зову Баррона.
Когда он появляется, его сопровождает группа людей в штатском.
Брат хватает меня за плечи. — Черт побери, ты что творишь? — Говорит он тихо, но явно потрясен до глубины души. — Я понять не мог, куда ты подевался! И на звонки не отвечал.
За исключением последнего раза я вообще не слышал звонков.
Я импровизировал,
нагло отвечаю я. — И ты бы меня видел, если б не был так занят сюсюканьем с какой-то девкой.
Судя по выражению его лица, только присутствие посторонних не дает ему удавить меня на месте.
Эти ребята прибыли на место убийства сразу после копов,
говорит он, сопровождая слова многозначительным взглядом. Как бы он ни злился, я понимаю, что он пытается мне сказать.
«Я их не вызывал»,
написано на его лице. — «Я ничего не говорил им о Лиле. Я тебя не предавал. Пока не предавал».
Агенты берут у меня показания. Рассказываю, что преследовал убийцу, но он оторвался и перемахнул через забор. Я не видел, куда он побежал потом. И не смог разглядеть его как следует. Капюшон скрывал лицо. Нет, он ничего не говорил. Нет, оружия у него не было — по крайней мере, помимо обнаженной руки. Да, зря я кинулся за ним. Да, я знаю агента Юликову. Да, она сможет за меня поручиться.
Она так и делает. Меня отпускают, даже не обыскав. Пистолет по-прежнему лежит за поясом моих джинсов и трется о поясницу, пока мы с Барроном возвращаемся к машине.
Что же было на самом деле? — Спрашивает Баррон.
Качаю головой.
Ну, и что собираешься делать? — Интересуется брат — можно подумать, он хочет услышать ответ. Можно подумать, это вопрос. — Убийство ведь заказала Лила.
Ничего,
отвечаю. — А ты как думаешь? Тоже ведь ничего не станешь делать.
Однажды дед предостерег меня, что девушки вроде Лилы превращаются в женщин с глазами, словно дыры от пуль и ртом, усаженным острыми клинками. Они не знают покоя. Они вечно голодны. Они словно проклятие. Выпьют тебя до дна, словно рюмку виски. Влюбиться в них все равно, что свалиться с лестницы.
