Дельфины | страница 7
А он посмотрел на меня да как крикнет вдруг:
— Рыболов! Гляди — удочку упустил!
Я обернулся — удочка-то моя поплыла.
Бросился я за ней, да как-то ведерко ногой задел.
Ведерко — набок, пескари мои шлепнулись в реку, хвостиками вильнули, только я их и видел…
Ребята кругом как засмеются. А мне обидно. Ведь целых двадцать пять пескарей было. Выходит, весь день зря проудил.
Я едва слезы сдерживаю — стыдно заплакать при Кирове…
А он улыбается.
— Ну что, — говорит, — всех своих щук растерял… Как тебя зовут?
— Петька!
— Подожди-ка, Петя. Мы это дело, кажется, сейчас поправим.
Порылся он в карманах и протягивает мне блесну — блестящую жестяную рыбку с тремя крючками.
— Вот тебе пескаря — щук ловить. Привяжешь на длинный шнур и пустишь с лодки. Щука подумает, что это живая рыбка, схватит и попадет на крючки.
Зажал я подарок в руке.
От радости хочется мне крикнуть, — голос у меня всегда во какой: на том берегу слышно! — а тут, точно это не я; бормочу чуть внятно:
— Спасибо, Сергей Миронович…
Киров улыбнулся и пошел с ребятами дальше. И я хотел за ними, да у меня удочка запуталась. Пока я ее распутал и ребят догнал, Киров уж уехал.
Вот вскоре после этого поехал я к дедушке погостить. А дедушка мой — егерь. Сторож такой в лесу, куда охотники ездят на охоту. Он сколько раз Кирова на охоте видал. Да только дедушка мой — чудак. Все молчит, не любит рассказывать.
Там есть большое озеро.
Подарок Сергея Мироновича я, конечно, захватил с собой.
И только приехал, сейчас же отправился в челноке по озеру — с блесной. Она была привязана на зеленый рыболовный шнур.
Ездил, ездил — ничего не поймал. Только устал. Где-то поблизости то и дело стреляли охотники. Должно быть, они всю рыбу распугали. Досадно было. Повернул я к берегу.
Вот стал уж приставать, вдруг мой шнур задергался. Я потянул за шнур, а на другом конце сильно заплескало. Я обрадовался: «Видно, большая рыба попалась».
Выскочил я на берег. Тяну и приговариваю: «Вылазь-ка, голубушка, на сушу».
А рыба как рванет, — я и скатился в воду.
— Ах, чтоб у тебя хвост откис, — говорю, — врешь, все равно не уйдешь!
А рыба еще как потянет, — шнур чуть и совсем из руки не выскользнул. Я едва за самый конец удержал, даже ладошке горячо стало.
Смотрю: ладошка в крови. Это шнуром прорезало. Больно мне, слезы брызнули, но я зажал шнур в руке еще крепче и вокруг пальцев обернул.
Блесна-то — подарок Кирова, ни за что ее не выпущу.
Хотел я вылезти, а дно под ногами илистое. Я и поскользнулся.
