Ему сорок лет, Виктору Николаевичу Хрулеву, командиру «Челябинского комсомольца». У него устоявшийся спокойный характер. Говорит веско, аргументированно. Взгляд больших серых глаз веселый и дружелюбный. Курит трубку. Он считает: с трубкой легче думается. Ходит вразвалку. Привычка моряка.
Внешний вид командира безупречен: лицо всегда тщательно побрито, ботинки вычищены до блеска, подворотничок свежий, брюки отглажены. К аккуратности его приучил флот. До службы было не до подворотничков.
Родился Виктор Николаевич в деревне Шавково Гдовского уезда, неподалеку от Петербурга. Отец, Николай Устинович, и мать, Дарья Петровна, были, как в ту пору называли, безлошадными.
В семье Николая Устиновича и Дарьи Петровны шестеро детей: три сына — Виктор, Сергей, Александр, и три дочери — Люба, Вера, Нюра. Прокормить такую семейку нелегко. Много ли возьмешь с клочка земли! Зимой Николай Устинович уходит на заработки в Петербург — в артель, подрядившуюся строить дом, его берут охотно. Умеет вести кладку, топором тесать может и долотом владеет. Только вот редко достается хороший подряд. Артель состоит из пришлых, поэтому дают им самую дешевую работу. А питаться каждому приходится на два стола. Хотя и всухомятку, а начетисто.
В 1910 году Николай Устинович переехал с семьей в Петербург, снял комнату на окраине, поступил на завод. Гнул спину по двенадцати часов в день. Заработок был, правда, сносным. Но ведь и силенок-то сколько уходило!
Завод выпускал корабли, паровозы. В жестяном цехе круглые сутки ухало, брякало, гудело железо. Когда Николай Устинович возвращался поздно вечером домой, в ушах у него стоял звон. Он ничего не слышал. Лишь через час-другой глухота проходила.
Он отрастил усы, купил костюм. Надевал его по большим праздникам.
Незаметно подросли дети. В 1912 году Виктора отдали в церковно-приходскую школу.
— Пусть хоть один сын станет человеком, — говорила Дарья Петровна.
А что значило «стать человеком»? Прежде всего, думала она, надо получить хорошую, чистую должность — нарядчика ли, счетовода ли. О бо́льшем она не мечтала.
Николай Устинович, слушая жену, лишь ухмылялся. Иногда вставлял свои замечания:
— Фу ты, ну ты, мы обуты! Нет, Дарья, нечего Витьке быть конторской крысой. Пусть встанет к станку.
