— Так какая же она была? — спросила я, не выдержав.
— О, у нее был трудный характер. Она могла быть и ласковой, и доброй, и обаятельной, но лишь для того, чтобы чего-то для себя добиться. А в сущности, милочка, ваша мама была очень жестокая женщина. Насмешливая. Никого не жалела. Да ведь и ее мало кто жалел. И, пожалуй, никого она не любила. Даже своих детей.
— Это правда, — пробормотала я. — Вот вы говорили, какая она была богатая, почему же она нам не помогала?
— Ах, душенька, ей самой вечно не хватало. Хоть сколько ей давали, она все словно в пропасть бросала.
— Но мы же были ее детьми. Можно было бы…
— Ну и что? Кто сказал, что надо любить своих детей? Кто сказал, что она вас хотела? Не требуйте от людей того, что они не хотят вам давать, детка.
Я усмехнулась, находя ход рассуждений синьоры Анджелы достаточно оригинальным. Потом подняла голову.
— Синьора Анджела… вы можете… так сказать, назвать отцов моих братьев? Была тут какая-то ясность?
— Э-э, милочка, никакой ясности не было. Сама Джульетта затруднилась бы вам сказать. Точно было известно лишь насчет вас да еще насчет самого старшего, ее первенца… как его?
— Джакомо.
— Вот-вот. Его отцом был некий Бернардини, флорентийский адвокат. Он уже лет десять назад умер.
— А остальные?
Наклонившись ко мне, синьора Анджела насмешливо произнесла:
— А насчет остальных будьте уверены только в одном: все они родились либо от знатных, либо от богатых особ.
— Расскажите, как все это началось, — тихо попросила я. — С самого-самого начала. Вы когда с ней познакомились?
— Нам обоим было по шестнадцать… Джульетта уже год служила во Флоренции. Ну, вы же знаете, она была из деревни, дикая, ни о каких манерах понятия не имела, да еще и нищая совсем. Она получила место в доме адвоката Бернардини, о котором я вам уже говорила, женатого, известного человека. Его жена ее и выгнала. Ну, а Джульетту не так-то легко было сломить: она вернулась в деревню, родила и снова во Флоренцию вернулась. Сейчас-то она была уже поумнее, и не служить пошла, а устроилась продавщицей в цветочный магазин. Там мы и познакомились: я — Анджела, и она — Джульетта. Мы были неразлучны. А рядом жила синьора, которая вербовала девушек для своих целей. Она-то и забрала нас обеих, соблазнив легкой жизнью да еще сказав, что у нас будут платья, ленты, сережки…
— А сейчас, синьора Анджела? Сейчас вы не жалеете, что поступили так?
— Нисколько не жалею. Не случись этого, разве я встретила бы такого человека, как Раньери, и имела бы такое состояние? А он на мне женился, потому что я была чувственная, и он был со мной именно по этой причине счастлив. Нет, ни о чем я не жалею… — Помолчав, она добавила: — Джульетте не нравилось быть под чьим-то началом, она хотела сама собой распоряжаться и, как только представился случай, ушла из того заведения на вольные хлеба. И правильно сделала. Я тоже за ней потянулась. У нас был успех. Так-то…
