— Это точно, — кивнул Яська. — Мы однажды с мальчишками вызвались нашей библиотекарше — Светлане Александровне — помочь шкафы в школьной библиотеке передвинуть после уроков. А я, как назло, ранец свой в классе забыл. Перестановку нормально ещё закончили: не слишком поздно. Ребята разошлись сразу же, а я потом ещё остался… — Яська смущённо притих.
— Почему? — Тимка по обыкновению улыбалась.
— Мы там намусорили, пока шкафы с места на место двигали, а Светлана Александровна собиралась остаться, порядок навести.
— И что же?
Яська вздохнул.
— У неё суставы больные. Спина почти не гнётся. А когда гнётся… — Яська почувствовал нарастающую в голосе дрожь и быстро договорил: — Видно, как больно.
Тимка посмотрела на заросший бурьяном двор. Большую часть территории оккупировала лебеда. Чуть поодаль, у самого дома, дружелюбно кивнули красные головки тюльпанов — плод стараний Колькиной бабушки.
Яська подставил налетевшему ветерку загорелый нос — в начале лета с ним так было всегда, как и с ушами. Волосы на макушке приятно зашевелились.
Тимка молчала.
— Вот я и остался, потому что мне стало жалко Светлану Александровну. А когда домой засобирался, понял, что в класс мне уже не пробраться — закрыто всё. И просить, чтобы дверь открыли некого. Уборщицы разошлись, учителя — и подавно, а сторожа нашего — Акимыча — вообще бесполезно о чём-то просить — он думает, что все мы, мальчишки, из одного теста слеплены: нам бы только, кого провести или чего «слямзить», что не так лежит.
Тимка кивнула:
— Вот и я о том же. А почему же ты не рассказал потом всё, как было?
— В смысле?
— Но ведь у тебя в свидетелях был взрослый человек. Разве Светлана Александровна не вступилась бы за тебя? Ведь, как я поняла из твоего рассказа, она очень хороший человек, иначе бы ты попросту не остался ей помогать. Разве не так? — Тимка загадочно улыбнулась и глянула на вконец смущённого Яську.
— Ну да… — Яська почесал заросшую макушку. — Хотя помогать, наверное, надо всем — не важно, нравится тебе человек или нет. А то сам окажешься ни чем не лучше самого отъявленного негодяя, — Яська вздохнул. — Понимаешь… я не знаю… Я не смог просто тогда во всём признаться.
Тимка одобрительно кивнула.
— Ясно. Значит, «пара»?
— «Пара». За невыученный урок, — кивнул в ответ Яська. — И дома нагоняй за то, что пропадал невесть где до самой ночи. А чуть рот откроешь — и впрямь сразу же: «не дерзи старшим, лучше умойся, иди».
— К сожалению, так в большинстве случаев и бывает: взрослый прав, чего бы он тебе не говорил и что бы ни делал. А ты, со своей никчёмной точкой зрения, должен тихо переминаться с ноги на ногу в сторонке и молчать, так как подходишь под определение «ребёнок». Вот так.
