По оконному стеклу стекала роса. На янтарной поверхности капель играли блики отходящего ото сна солнца. Во дворе заливался соловей.
Перво-наперво в памяти всплыл шипящий стриж — Яська даже вроде как видел его в одном из своих сегодняшних снов… Однако вспомнить сон по горячим следам, — да даже просто в первой половине дня — довольно проблематично, если не сказать — невозможно. Затем вспомнился новый друг, голубятня с дырявой крышей во дворе за домом Колькиной бабушки, вечерние посиделки на берегу речки… домашний нагоняй за утерянную крынку.
Ну, конечно же! Яська ещё с вечера, практически засыпая, взял с себя слово, что встанет как можно раньше и, во что бы то ни стало, разыщет позабытую крынку! А раз взял это самое слово, значит, нужно действовать, как бы ни хотелось нежиться в уютной кровати и дальше.
Яська приподнялся на локотках, протянул руку к низкой тумбочке, повернул к себе круглую рожицу допотопного будильника с тюбетейкой звонка на макушке. Рожица не улыбалась, а это значило лишь одно: за окном и впрямь раннее утро. Стрелки, состроили невесёлую пантомиму: а-ля, четверть восьмого.
Яська вздохнул: и кто только придумал такую рань?
«Наверняка какой-нибудь противный зануда, в отместку за то, что на его ежедневную нудность никто не обращает внимания!»
Ну конечно, так всё и обстоит в действительности: зануда придумал раннюю рань в ответ на всеобщее недопонимание… только, вот, именно сегодня отдуваться за весь людской род выпало ему одному — бедному Яське!
Или всё же нет?
Яська прислушался: шаги, прямо под окном, словно кто-то мнётся в нерешительности, не зная, как быть дальше.
«Мнётся? Но кто?!»
Яська поёжился: ему вспомнились байки деревенских мальчишек о седом могильщике по имени Макар, что живёт на той стороне реки в ветхой лачуге у самого погоста.
Естественно, страшилки бродили по деревне недетские, а стоило завидеть самого Макара у местного магазинчика на ветхом мотоблоке с прицепленной сзади тележкой — тут уж и вовсе начинало попахивать самым настоящим триллером, в конце которого царит полнейшая неизвестность!
Похлеще самого Макара, ужасала его мототелега, с традиционной лопатой и неподъёмным ломом у заднего борта. Яська не мог сказать, почему лом казался неподъёмным — он ведь к нему никогда не прикасался. А если бы и рискнул прикоснуться, его прямо на месте сковал бы самый настоящий паралич, так что все конечности поникли бы и без того! В смысле, без непосильного груза.
