– Зато он считать умеет, а то Лиса там с Братьями наторгуют… Ее обмануть попытаются, а Братья только и могут, что рожу пострашнее сделать и мечом помахать. Здесь не юг. Добрее надо с людьми.
– Хорошо, – Второй шагнул к двери, – пойду распоряжусь. А город?
– Город? Вот тут беда… – Старшина подпер голову. – Проводи Лису, зови Сержанта и Весло, помозгуем.
Мы вышли.
– Давай, вперед, мертвая. – Возница из местных – старый, но еще вполне бодрый дед – дернул вожжи. – Плохое это место. Тут раньше хорошо было. Тут богато живут. И раньше богато жили. Тут. Но спокойнее было.
– А сейчас что? – встрял один из Братьев. Другой сидел рядом. Старшой лежал сзади, не спал, смотрел открытыми глазами в небо, где в вышине парили какие-то птицы. Я тоже попыталась лечь, но телегу немилосердно трясло, и я забралась с ногами, устроившись поудобнее. Сзади на второй подводе ехал Тихий.
– А теперь тут колдун. Вот что теперь. Тут. – Полено – так звали возницу, снова дернул вожжами. – Всех под себя подмял. Плати ему, говорит, и ягодой, и деньгами. И девками. Тут. Очень до девок охоч. Ну и до денег. Тоже. Во.
Братья оглянулись на нас. Я пожала плечами: ничего нового.
– А что ж его никто не урезонит? – Братья погладили свои мечи. – Народ-то не пугливый.
– Не пугливый, – согласился дед. – Тут. Давно бы уже. Тут. Да проклятие на нем. Все знают.
– Мы не знаем, – заинтересовались Братья. – Что за проклятие?
Возница достал из-за спины флягу с непременной здесь «шикшовкой». Выдернул зубами пробку, хотел приберечь, но по взглядам Братьев понял, что закрывать не придется, выплюнул ее под колеса.
– Все знают. Тут. – Полено приложился к фляге, удовлетворенно вздохнул; вздохнул снова, уже с сожалением, и пустил флягу по кругу. Братьям два раза предлагать не надо было. Хорошо отхлебнув, передали флягу мне. Хотела отказаться, но аромат из горлышка походной тыквенной фляги заставил сначала принюхаться, а потом и глотнуть. Самогон. Но запах… Свежие ягоды так и встали перед глазами. Протянула остатки Старшому. Тот помотал головой.
– Понюхай хоть, – не отняла я руку, – знаю, что не пьешь. Гадость редкая, но запах… «шикшовка». – Тот привстал, понюхал и заулыбался.
– Бальзам на душу, – и отхлебнул. – Ох, жуть!
Братья заржали, в два глотка опорожнили. Дед понюхал пустую баклажку, спрятал в солому. До Тихого сзади долетел запах, он даже подстегнул лошадь, но поздно…
– Все знают. Тут, – снова повторил дед. – Колдун. «Кто попробует убить рушевского колдуна железом, деревом, костью, камнем, водой или огнем, сам в два дня от этого погибнет». Тут. Все знают. Тут.
