— Спаситель ты наш… батюшка… родимый товарищ Сталин… Ой, Москва милая, власть ты наша родная… самая главная, самая правильная! — голосила, сморкаясь, Дарья Семенова. — Услышала бабьи слезы… прищемила нашим чертовым районным правителям хвост. Дай тебе, бог, здоровья!
— Читай… еще читай! — требовала, смеясь, Авдотья Куприяниха. — Про коров читай… про колхозы.
— Да ведь читано… который раз, — сипло отвечал Николай, складывая газету. — Помитинговали на сегодняшний день — и хватит. Завтра приходите.
Расталкивая баб, ошалело выскочила наперед Строчиха. Фонарь багряно плясал и бился у нее о полы шубы.
— Сию минуточку подавай мне корову! — завизжала она, размахивая фонарем. — И из колхоза выписывай… Часу в нем, окаянном, не желаю быть!
Бабы подхватили ее визг:
— Пра-а… коров давай… выписывай! Распускают колхозы!
— Как так распускают? — вырвалось у Анны Михайловны.
— А очень просто, — весело откликнулся, появляясь у крыльца, Савелий Федорович. Он поднял над головой «летучую мышь», снежинки закружились в полосе света, как белые ночные бабочки. Гущин вытащил из кармана лист бумаги, потряс им. — Эй, вострохвостки, сейчас чиркать начну! Выписывайтесь… кто желающие?
— Все желающие!
Бабы, толкаясь, хлынули к Гущину. Но Семенов ударил Гущина по руке, фонарь упал в снег, погас, и тотчас пропали снежинки-бабочки.
— Кто тебе дозволил?
— А что держать? Дерьмо уплывет — золото останется.
— Уплывешь ты у меня… куда Макар телят не гонял, — пригрозил Семенов.
— Так что же, Коля, — сказала Анна Михайловна, зябко ежась, — стало быть, нет теперь у нас… колхоза?
— Есть, Михайловна. И будет еще крепче!
— Коров, коров давай! — подступили к Семенову бабы.
— Успеете и утром взять. Не пропадут за ночь ваши коровы.
— Нет уж, Николай Иваныч, успокой сердце, — попросила Ольга, хватая Семенова за рукав и не отпуская. — Стосковались по коровам.
А Строчиха пригрозила:
— Добром не отдашь — сами возьмем.
— Не терпится? — рассмеялся Семенов. — Ну что с вами поделаешь, — он пожал плечами. — Берите своих коров.
Фонари светляками рассыпались по улице, освещая заснеженную, в ухабах, дорогу. Обгоняя друг дружку, перекликаясь, бабы побежали на скотный двор. Пошла и Анна Михайловна и только тут заметила, что около нее молча и, видать, давно трутся сыновья.
— Вам чего надо? — сурово спросила она.
— Ничего… — пробормотал Мишка, пятясь и натыкаясь на брата. — Мы так… гуляем.
Ленька толкнул его кулаком в спину, и он, оглядываясь, зашипел:
