Я знаю одно местечко. Мотель, где мы иногда останавливаемся по дороге на юг, если моим красавицам нужно в уборную. Я жду их в машине, курю: «Давайте быстрее, ну же, поторапливайтесь». Ночью у мотеля призывно горит неоновая вывеска. Над ним проходят две дороги – двухполосная эстакада, а ниже бегут еще две, к тому же совсем рядом перекресток с круговым движением, так что со всех сторон проносятся машины. Я часто спрашивал себя: «Какой идиот захочет ночевать в такой гостинице?»
И вот мы уже целуемся. Я резко торможу, взрывая клубы пыли.
– Подожди… любимый, подожди.
Он отпускает тормоза, его распахнутый рот кажется высохшим фонтаном, в котором годами не было воды, я чувствую вкус сигарет и алкоголя. Я обнимаю его за шею, зарываюсь в его плечи. Мы входим в гостиницу, испуганные, из наших глаз вырываются призраки и вокруг плещется море лавы, точно настал Судный день. Я злой, я – уже не я. Я стучу кулаком по стойке: «Куда все запропастились, какого черта!» Выглядывает человек. С таким видом, точно его здесь никто не ждет. Неприметный тип в шерстяной жилетке, такой вполне бы мог сойти за моего студента. Кто знает, может, он и есть мой студент, добрый малый, который работает по ночам за гроши, чтобы оплачивать колледж. У него бесстыжая физиономия. Я поправляю челку, не прикрывая лица, скорее наоборот, намеренно делаю так, чтобы он получше меня разглядел. Почесываю подбородок, оплачиваю номер, требую ключ, беру у Костантино паспорт, кладу его на свой, протягиваю портье. Два документа, две жизни. Ну, где ключ? Не надо нас провожать.
– We’ll find the room, don’t worry[18].
Еще бы мы не нашли! Мелкие ромбы ковра, слабый свет, на стенах красные кубики обоев. Запах мокрой псины, прогорклых завтраков, уборной, марихуаны и странных снов. Ключ входит в замочную скважину, но проваливается, нужно запастись терпением, найти нужное положение, чтобы он повернулся. Опьяневший и полуослепший, я наклоняюсь и достаю зажигалку. Готово.
– Закрой дверь.
Мы внутри. Я включаю свет, в комнате большая кровать. Костантино ударяет кулаком по выключателю. Темнота. Из-за сломанных жалюзи пробивается слабый голубой свет неоновой вывески. Нас разделял океан времени, и наконец-то мы снова на нашем корабле. Кто же сделает первый шаг? Кто станет первым? Один удар, за ним другой – чувствительно, больно.
– Где же ты был?
– Молчи!
Еще один удар, уже слабее, и снова, и снова. Руки обвивают шею.
– Я тебя придушу.
– Молчи, любимый. Любимый, единственный.
