На подушке что-то больно утыкается мне в висок. Я тяну за черный кончик и вытягиваю длинное перо. Я счастлив, точно спас целую утку. Я подхожу к Костантино, покручивая перышко между пальцами. Провожу краешком пера по его ноге, до самой спины.
– У нас же есть право быть собой, Гвидо?
– Конечно есть.
Грустно. Мы бродим под дождем в районе доков, одуваемые ветрами. У меня в руке газета «Loot» с кучей подчеркнутых объявлений. Даже не знаю, сколько заведений мы посмотрели. Сначала Костантино так радовался, но потом выражение его лица изменилось, он закудахтал, точно его душат, замахал руками, засуетился:
– Ты и представить себе не можешь, как сложно держать ресторан! Каждый день в четыре утра я поднимаюсь и еду на рынок. Ты понятия не имеешь, что такое работать на кухне, стоять у плиты…
– Не знаю, и что?
– Ты строишь из себя знатока, всезнайку!
Мы зашли в один из прибрежных баров и заказали пива.
– И чего, по-твоему, я не знаю?
– Ладно, забей.
В аэропорту, перед выходом на посадку, стояли две молодые лесбиянки и целовались взасос. Две умирающие от жажды ласточки. Мы остановились и молча наблюдали за ними. Для нас это были люди нового мира, юное поколение, взращенное матерями-утопистками и отцами-писателями. Мы были детьми другого времени – времени, когда приходилось жертвовать всем. Наши отношения зародились в атмосфере запрета. Но мы проросли, точно деревья, вгрызающиеся в каменистую почву, и сдаваться не собирались.
Мы попрощались, неуклюже обнявшись и стиснув зубы. У Костантино был отсутствующий вид. Он кинул сумку на ленту, снял ремень и ботинки. Позволил женщине-полицейскому облапать себя со всех сторон. Потом Костантино неделю не отвечал на мои звонки, а когда наконец ответил, то будто постарел лет на сто. А я стоял перед ним, точно мальчик, с наполненной звездами шляпой.
Он сказал, что Розанна что-то подозревает.
– Иногда мне кажется, что она обо всем догадалась.
Он звонил мне во время лекций, на вибрирующем экране появлялся его номер. Я нажимал на паузу и говорил: «Сделаем перерыв». Затем закрывался в туалете и перезванивал.
– Слушай, мы уже вот-вот найдем то, что надо. Я договорился с одним человеком насчет ресторана.
– Ну и как у него, большой?
Я знал, что он ревнует, мне все это было знакомо.
– Послушай, никто другой мне не нужен.
Мне хотелось кинуть трубку, хотелось плюнуть ему в лицо. Я знал, что все в нем вскипело и перемешалось, что если я поддамся, то мы оба потеряем голову.
