Так что даже когда я появляюсь на людях, на фуршетах, где вокруг столов висят картины с мертвыми животными Саатчи, мое тело говорит о том, что привыкло к женской роли. Мне хочется поскорей отойти от супружеских пар и присоединиться к другой группе, где говорят про сексуальные извращения, темные комнаты и глубокий минет. Мне хочется рассказать о своих сумасшедших мечтах.
У Кнута на кухне висел календарь с фотографиями обнаженных мужчин. Каждый раз, когда я к нему заходил, я считал дни, глядя на эти безобидные фотографии. Голые мальчики позировали фотографу на разных островах, в лесу, на Эйфелевой башне, у Ниагарского водопада. Каждый месяц я отправлялся вместе с ними в новое путешествие. Мальчики позировали против света или со спины, их точеные ягодицы казались совершенными. Банальный китайский фотомонтаж. И все же я переносился в их мир, не закрывая глаз. Каждый месяц я возвращался к Кнуту, чтобы узнать, куда они отправились на этот раз.
Однажды я признался ему во всем. Я кончил прямо у календаря. Кнут выдержал удар. Он крикнул:
– Я всегда чувствовал, что ты себя подавляешь!
Он обрадовался, что я выдал себя, но при этом Кнут оставался другом Ицуми и просто хорошим парнем.
– А знаешь, геям всегда нравятся японки, я должен был догадаться.
В черном женском халате он напоминал рыцаря Тевтонского ордена.
– Я ничего не хочу о нем знать.
Однажды вечером я встретил Костантино на вокзале.
На этот раз он приехал на поезде. Позвонил и сказал, что едет. Он провожал жену и детей на вокзал, они уехали на неделю на море с бабушкой, дедушкой и с многочисленными кузенами и кузинами. Он собрал багаж, положил в сумку ботинки. Терпеливо подождал, положив руку на голову Джованни. Купил свежей рыбы – ему нравилось утреннее море. Потом поехал в ресторан: нужно было обустроить рыбный прилавок, разложить лед. И вдруг остановился перед светящейся рекламой скоростного поезда в Париж.
Чего только мне стоило отменить лекции! Джина чуть не оторвала мне уши. К счастью, у меня были отличные помощники и несколько любезных студентов, которые помогали готовить лекции и составлять задания для экзаменов.
Костантино купил билет на поезд и рванул в Париж, а потом пересел на паром. Его пальто заледенело от холода, так что прилипло к железному сиденью. Он сжал широкие плечи, выдававшие заядлого пловца. Он стал другим, но это все еще он. Старый друг не разочарует. Как бы он ни старался, у него все равно не получится. И вот я беру его под руку. Мы несемся по перрону, точно две ласточки весной. Крылья рассекают воздух. Проносимся мимо цветочного киоска и очереди на такси, бросаем взгляд на старые викторианские часы: на циферблате движется строгая стрелка, но для нас время остановилось. Сначала мы ужинаем в грязной и темной забегаловке. Костантино нравятся типичные места, которые мне уже опротивели: тут всегда предлагают жареную рыбу и разные соусы. Потом едем к Кнуту.
