Я спрашиваю, как он.
– Здесь ничего не изменилось, только вот надписи замазали. Помнишь? «Здесь мы теряем время».
Потом он останавливается, замолкает. Я слышу дыхание в трубке.
– Ты где? Что делаешь?
На том конце какие-то странные звуки, похожие на шум вентилятора, а Костантино все молчит.
– Что это за звук?
– Я спустился к реке.
– Да, я слышу. Слушай, возвращайся наверх, ты пьян.
– Я больше не могу, Гвидо.
– Сними рубашку.
– Зачем?
– Я тоже сниму.
Я захожу в маленький сарайчик в саду и прячусь в темноте. Оттуда сподручней вести такой разговор.
Но тут появляется моя дочь. Я не успеваю услышать, как она подошла: по железной крыше барабанят капли дождя. Ленни снимает меня на камеру. Я быстро перекатываюсь по полу и едва успеваю прикрыться. Я – человек в клетке.
– Папа, ты пьян?
– Милая, я тут немного промахнулся, хотел пописать.
Я затаился на соломе среди дров и хвороста. Она пытается разглядеть меня в темноте. Смеется.
– Скажи что-нибудь.
Я изо всех сил сжимаю колени, забиваюсь в угол и дрожу, как цепная собака.
– Ну-ка, расскажи что-нибудь о Древней Греции.
Я придерживаю ремень брюк и покачиваюсь.
– Помнишь историю про андрогина, которого Зевс решил разделить на две половины из зависти к его совершенству? В каждом из нас есть что-то от этого андрогина. Есть те, что оторвались друг от друга легче и скоро обо всем забыли. Теперь они живут как ни в чем не бывало. Но есть и те, кто год за годом продолжает помнить: одиночество заставляет их продолжать поиски своей половины. И очень может быть, что в следующей жизни они полюбят другого человека, не важно, какого пола. Но в этой жизни у них ничего не выходит, а все потому, что им нужна именно та половина. Без нее им не жить, не стать целым.
– Ты о Кнуте?
– Выключи камеру, детка.
– Ты в порядке? Пап?
– Я просто много выпил.
Но она целится в меня электронным глазом, и я понимаю, что подарил ей совершенное оружие. Она подходит с разных сторон, зависает надо мной совсем близко.
– Ну-ка, немедленно признавайся, почему ты грустишь?
– Сегодня Рождество, Ленни.
Она выключает камеру и вздыхает:
– Мне тоже бывает грустно на Рождество. В эту ночь родился несчастный Младенец, которому суждено было искупить людские грехи. Но я-то знаю, что у Него ничего не выйдет, что Его просто замучат, а потом распнут. Ты давно не был в Италии, пап?
