― Более того. Поверьте, что ее слова об удовольствии от разговора ― чистая правда. ― Мне показалось, что он разговаривает немного сухо, но я быстро поняла причину. ― Жалко, что вы не сказали раньше про этого кузена Чарльза. Я мог бы ее убедить.
― Да, очень глупо с моей стороны. Была идея самостоятельно выяснить обстановку. Она может передумать?
― Бог ее знает. Честно, не представляю. Стоит ей принять решение, ее трудно с него сдвинуть. Мне иногда кажется, что она упрямая просто ради удовольствия, если вы способны это понять. Совершенно не представляю, почему она вдруг выпустила когти.
― И я. Знаете, она его обожала, из всех нас привязана только к нему. Ну он совершенно разъярится за то, что я вытеснила его с этого места, а похоже, я именно это и сделала, хотя не представляю как. Он правда очень хочет ее увидеть, и не просто из любопытства, как я. Не знаю, что он скажет. Она, наверняка, говорила с вами о нем?
― Да. Если бы я только знал, что он здесь… Осторожно, ступенька. Сколько он пробудет в Ливане?
― Ни малейшего представления.
― Ну, если у него есть время, посоветуйте ему оставить эту идею на несколько дней, хотя бы до конца недели. Я сделаю, что смогу, и позвоню вам в гостиницу.
Похоже, мне оставалось только доверять его добрым намерениям.
― Спасибо. Передам. Когда она это обдумает, уверена, изменит решение.
― Случалось и более странные вещи, ― коротко ответил Джон Летман.
Thy promises are like Adonis gardens,
That one day bloom'd and fruitful were the next.
Shakespear: 1 Henry VI
Ночью шел дождь. Я вернулась в комнату между половиной второго и двумя сухой, темной и очень тихой ночи, ничто не предвещало шторма. Мистер Летман проводил меня до двери спальни, где я оставила масляную лампу, пожелал спокойной ночи и удалился. Я умылась, как смогла, холодной водой и вернулась в комнату. Ключа не было, но я обнаружила тяжелую деревянную задвижку и аккуратно вставила ее в пазы. Потом я разделась, с трудом задула лампу и легла в кровать.
Несмотря на позднее время и усталость, я не могла заснуть, переворачивала недавнюю сцену в голове. Представляла, как буду все рассказывать Чарльзу, маме и папе, и почему-то слова не передавали моих ощущений. Бабушка Ха казалась странной и больной, стареет… Не выражают эти фразы неожиданного тона нашей беседы. И если она действительно откажется встречаться с Чарльзом… В конце концов, это его проблема. И я заснула.
Меня разбудили гром и молния. Шум дождя заглушил все остальные звуки. Никогда такого не слышала. Никакого ветра, только рокот грома и белые трещины в черном небе. Я села. Арки окон драматически сверкали, черные тени от решеток снова и снова падали в комнату. Через открытое окно запах цветов врывался штормом, хотя и ослабленный дождем. Залетали и капли, стучали молотками по полу.
