У Эли была забинтована голова и рука на перевязи, она прихрамывала на правую ногу, и боль отдавалась в разных местах тела. Идея куда-то ехать сперва показалась бредовой – настолько убогой и беспомощной она себя чувствовала. Однако возвращаться в таком виде в Москву тоже претило, мысль о самолете не просто внушала страх – повергала в панику. Понятно, что стресс, истерика, но какое это имело значение?
Да, ей не повезло, в самом начале так замечательно начинавшегося отпуска совсем недалеко от Колизея ее сбил мотоциклист. Она совершенно не помнила, как это произошло, не помнила мотоциклиста, не помнила даже, что у нее было в рюкзачке, который, к счастью, остался при ней, хотя, не исключено, именно он и был целью. Она слышала, что этот промысел довольно распространен в некоторых европейских городах, но было ли это ДТП случайностью или специальным наездом, сказать трудно, тем более что мотоциклист тут же исчез, оставив ее в почти бессознательном состоянии на древней римской брусчатке.
Пляж был на удивление пустынен. Петр тут же бросился в воду и поплыл, рассекая волны сильными взмахами. Тело у него было смуглое, как у настоящего итальянца. Да ведь он и был фактически итальянцем, как и его отец, которого Эля видела только на фотографии в доме. Сейчас тот был в отъезде, и непонятно, встретятся ли они вообще.
Между тем Эля в очередной раз загляделась на Петра, пока он входил в море. Ее тело по сравнению с его было бледным и жалким. Такой она и чувствовала себя после всего случившегося, иногда даже казалось, что это вовсе не ее тело, во всяком случае не то, каким оно было прежде.
Раньше она чувствовала себя сильной и ловкой, даром что в юности немного занималась художественной гимнастикой, немного танцами, немного плаванием, в общем, любила физические нагрузки и это удивительное ощущение легкости и гибкости, когда все части тела послушны тебе, а каждое движение свободно и даже доставляет удовольствие.
Теперь тело она ощущала в основном через боль, которая возникала в самых разных местах – то в пояснице, то в коленке, то в плече или в руке. Она старалась не делать лишних движений и сама себе казалась немного роботом, немного манекеном. Об удовольствии не было и речи, и вот теперь, глядя на мелькавшую в волнах голову Петра, вдруг вспомнилась радость от прежних заплывов.
Не то чтобы она раньше так уж пестовала свое тело, просто никогда особенно не задумывалась об этом, поскольку они были единым целым. Конечно, о нем надо было заботиться, но это настолько стало органикой, что почти не требовало усилий. Впрочем, бывало, что в определенные дни эта гармония нарушалась, однако не настолько, чтобы пенять на это. И вообще природа ее не обделила – ни красивыми стройными ногами с круглыми коленками, на которые заглядывались мужчины, ни станом, ни густыми, слегка кудрявящимися каштановыми волосами.
