– Ну что же вы, ребятки, все еще не одеты? А ведь сегодня четвертое воскресенье, с девяти до девяти мы будем вместе. Пойдем на улицу Вано, к нашей бабушке.
Вот и рассыпался карточный домик.
– Но ты не предупредил меня, – сказала Алина, побледнев и прислонившись к стене.
Стало быть, Луи вовсе не собирался искать примирения! Какое же он чудовище; явился к ним, уверенный в своем праве, требуя немедленного и точного его соблюдения. Еще одно отягощающее обстоятельство: преспокойненько напялил на себя свитер, в свое время связанный Алиной. Подумать только, бросает свою жену, носит свитер ее работы, и шерсть не раздражает ему кожу! Другое отягощающее обстоятельство: не обращая никакого внимания на Алину, Луи вместе с детьми прошел в гостиную, иронически посмотрел на свой портрет, повернутый лицом к стене, но нахмурился, заметив на другой стене темный квадрат обоев – доказательство того, что здесь с гвоздя сняли какую-то картину. В коридоре Габриель дружески обнял Алину и тихо заметил:
– Ты разве не знаешь, что решение уже автоматически вступило в силу. Твой адвокат должен был тебе разъяснить...
Алина с досадой оттолкнула его, спросив сквозь зубы.
– Теперь ты ему помогаешь, а?
– Послушай, Алина, я ведь хорошо знаю твой характер и хотел только помешать тебе делать глупости. Подумай, что будет дальше, если с самого начала ты дашь Луи повод жаловаться, что ты не выполняешь решения суда.
Обманывал ее Габриель или нет, но он был прав. Однако на горизонте появилась новая туча: через стеклянную дверь Алина заметила, что Луи, тыкая пальцем в стенку, расспрашивает о чем-то Розу.
– Скажи ему, чтоб он ждал детей на улице, – с раздражением заметила Алина. – Насколько я знаю, закон не обязывает меня принимать его у нас.
Но Луи уже вошел и, насупясь, спросил:
– Что ты сделала с моей большой картиной? Алина немного помедлила, потом ответила с вызовом:
– Разве я должна давать тебе отчет? Я нахожусь у себя, а твой дом в другом месте.
– Ты имеешь право только пользоваться этим домом, и все. А продавать ничего не можешь. Ты знаешь, что эту картину я любил. Расставаться с ней не собирался. И если ты ее кому-то сбыла...
Сомнений не было. Ги обо всем ему рассказал, и потому Алина завопила:
– Да, я продала ее. У меня ни сантима не осталось, а нас ведь пятеро садится за стол, представь себе!
Дети уже взбежали по лестнице к себе – только Агата з качестве боевой охраны осталась с матерью.
– Я перевел тебе твое пособие, – отчеканил Луи. Взбешенная, Алина повернулась к Габриэлю:
