– Никогда бы не поверила, что он расстанется с вами без борьбы. Но вас, видимо, это мало трогает? Но что это с ними? Они все встают.
– Он мне об этом иначе сказал, – прерывает ее Ги, нечаянно раздавив упавшую на пол спичечную коробку.
– Да и мне тоже, – говорит Роза. – Если хочешь знать, он спрашивал перед уходом, что я об этом думаю.
– И меня спросил, – признался Леон, нежданно повернувшись ко всем лицом.
– Что вы об этом думаете! – бросает Алина с изумлением.
Ее окружают детские лица с разными глазами, волосами, выражением, чувствами; однако же у всех у них есть нечто общее – это характерное для рода Ребюсто ухо со сросшейся мочкой! Алина думает, собирается с силами и берет себя в руки. Пусть мнение детей остается при них. Осторожней! Не надо узнавать, что они ему ответили, нельзя показывать, что придаешь этому значение. Осторожней! Ведь Луи не только купил этот дом, не только сам выбирал эти вещи, и не только они хранят его присутствие здесь – влияние его распространяется по крайней мере на двух или трех человек, живущих в этом доме.
– А с тобой, – прошептала мать, сжимая руку Агаты, – с тобой отец тоже советовался?
– Он отлично знает, что я об этом думаю, – ответила девочка. – Он не рискнул.
У Алины перехватило дыхание, когда она увидела замкнутые лица детей. Теперь, когда их поручили ее опеке, отважатся ли они, завороженные своей долгой и нежной привязанностью к отцу, противостоять примеру Агаты?
– Бедняга, – прошептала Алина, – против него решительно все, даже его друзья.
– Кто же? – спросила Роза.
Она порывисто собирает книги и тетради, готовясь скорей удрать в комнату, которую без всякого удовольствия делит с сестрой. Было бы хорошо оставить одну Агату хозяйкой этой комнаты, освободить отцовскую мастерскую, теперь ему ненужную, и пристроить там Розу с ее коллекцией ракушек. Леон уже протянул руку к телевизору, чтоб включить звук и найти себе надежное укрытие в разглагольствованиях индейцев о трубке мира, куда менее неприятных, чем разговор, ведущийся сейчас в комнате. Ги, вместо того чтобы заняться математикой, направился к двери. Нет, Алина, сейчас не время скандалить, надо держаться спокойней! Быть снисходительной. Надо готовить детей, чтоб они отрешились от воспоминаний, освоились со своим новым положением: ведь они наполовину сироты. Алина чуть покраснев, начинает защитительную речь:
– Вы отца любите, это естественно. Вам не менее больно, чем мне, от того что приходится покоряться обстоятельствам, и это тоже естественно. Но все же будет очень несправедливо, если мне придется расплачиваться за то, что вас обманули.
