— Ну, в том возрасте два года — это целая пропасть. Это сейчас два года значения не имеют, а тогда — совсем другое дело. А помнишь, как мы в первый раз все вместе из клуба возвращались после кино и Томка на меня набросилась за то, что я «Войну и мир» не читал и в любви ничего не понимаю?
— Конечно, помню.
— Я ведь, как только в Москву вернулся после каникул, сразу в школьной библиотеке «Войну и мир» взял и прочитал от корки до корки. Про войну было интересно, а про мир и любовь я пролистывал, скучно было.
— А я думала, ты сейчас скажешь, что прочитал Толстого и сразу понял, что любовь — это не ерунда, — уколола его Люба.
— Ничего подобного я не понял, — признался он, — но я понял другое: если Томка в этом разобралась, пробралась сквозь любовную скучищу и что-то поняла, значит, она умнее меня. И тогда я ее тоже зауважал. Кстати, как у нее дела?
— Нормально. Работает, руководит, деньги зарабатывает.
— Оправилась?
— Да как сказать… С виду — да. Спокойная, веселая, по театрам ходит, по концертам, по гостям. Я недавно к ней ездила. Выглядит она хорошо. Но знаешь, что она мне сказала? До смерти Гриши она жила одной жизнью, которая закончилась, ушла вместе с ним. Теперь началась другая жизнь, в которой никто не назовет ее Солдатиком и не скажет, как сильно ее любит. Жизнь, в которой она не любит никого так сильно, как Гришу. Она понимает, что новая жизнь другая, не такая, как прежняя, и ее надо достойно прожить, но ей очень трудно на эту жизнь настроиться, потому что в душе она все равно остается Гришиной женой. Понимаешь? Не вдовой, а именно женой. Для того чтобы жить новой жизнью, надо стать вдовой, а она по-прежнему жена. Тома говорит, что как будто выходит на сцену и произносит текст из совсем другой пьесы. Все актеры играют один спектакль, а она — какой-то другой и никак не может перестроиться и вспомнить правильный текст.
— Понятно, — задумчиво протянул Андрей. — Надо же, какой образ… неожиданный. Томка всегда была ни на кого не похожа.
Люба внезапно улыбнулась и легко прикоснулась к плечу Бегорского.
— А знаешь, что она мне говорила, когда мы были маленькими? Что я должна дружить с тобой, а не с Родиком, потому что от тебя я могу многому научиться и это будет мне полезно, а от Родика никакого толку.
— Да ну? — изумился он. — Правда, что ли? А ты что?
— А я обижалась и возмущалась, потому что какой же должен быть толк от дружбы? Это какая-то корысть получается, а не дружба от чистого сердца. В общем, я ее тогда не понимала.
