— Вы… скорняк!
— Вот ведь глупый мальчишка! — ворчит дядя Зяма.
— Уходи отсюда! — гонит Лейзерку мать. — Кто тебя спрашивает?
— Вы, хозяйка, — уже с некоторым раздражением кричит Зяма, — все еще не можете угадать, кто я?
Нет, она не может. Пусть Бог так пошлет ей всякого добра, как она ломает голову, а угадать не может.
И тут дядя Зяма восклицает с победным видом, с каким библейский Иосиф Праведный разгадал сон фараона.
— Я — голодный!
В трактире начинается тарарам: хе-хе-хе да хи-хи-хи. Реб Зяма — голодный! Где богатство, там и шуточки! Скорей, скорей, скорей! Реб Зяма — голодный, вот оно что!
Это известие, точно эстафета, передается от реб Шахне-шинкаря к шинкарке, от шинкарки — к меламеду и от меламеда — к его ученику Лейзерке, пристыженно запершемуся в задней комнате:
— Реб Зяма — голодный!..
Кажется, даже необрезанный у стойки и тот радуется отгадке, потому что потихоньку поднимает большую бутыль, оставшуюся на столе, и украдкой пытается налить себе еще стопку. Но ловкая Хая ловит его за руку.
— Видишь, — говорит дядя Зяма своему зятьку, пока Хая-шинкарка суетится на кухне, — вот так купец должен вести себя с людьми: всегда весел, со всеми запанибрата, не дуется по пустякам. Сейчас увидишь, какой обед нам подадут…
Что правда, то правда. Отгадка той загадки, которую дядя Зяма загадал шинкарке, оказалась превосходной, а именно: отличный крупник из фасоли с перловкой и яичница на гусином жиру с подрумяненным луком. А еще свежие шкварки с хреном, деревенская квашеная капуста с толченой коноплей, вишневка на девяностоградусном спирту, блинчики, начиненные рубленой печенкой, смешанной с мукой!.. Все семейство шинкаря суетилось вокруг дяди Зямы и его зятька. Все старались ему угодить. Шутка ли! Ведь реб Зяма, не сглазить бы, — голодный!..
Мейлехке Пику такой обед и такой почет очень понравились. В душе он все еще злился на тестя, так безжалостно покончившего со всей его химией, с его ваксой и зеркалами, так быстро забывшего о его красивом почерке и крепко держащего в руках приданое. Но хороший обед и взаимная симпатия между тестем и шинкарем его все же тронули.
«Ладно, ладно, — думал про себя Мейлехке, по-мышиному шевеля усиками над горячими шкварками, — тоже мне фокус!»
Значит, вот что у скорняка называется «стать человеком». Погоди! На следующем постоялом дворе, в Копысе, он докажет, что не менее ловок, чем дядя Зяма.
