— Теперь-то он точно лопнет!
Ябеда действительно взрывался и кидался в драку. Его дразнили украденным у жены меламеда редечным хвостиком и при этом серьезно, как доктора, приговаривали:
— Ну, от этого он уж точно выйдет из себя…
И он, единственный сын, действительно взрывался и выходил из себя, всем бы врагам Израиля такое. Часто после очередных насмешек Ичейже возвращался домой в слезах:
— Они ко мне цепля-а-а-лись!
— Что они тебе сделали, сынок? — бросается тетя Михля к своему сокровищу.
— Показывали мне но-о-о-готь…
— Всего-то? — удивляется тетя Михля.
А дядя Зяма советует:
— А ты им тоже покажи ноготь!
От большой любви тетя Михля называла сына Ичейжеле, а потом, когда он вырос, Ичейже. Это жгло его огнем: что за имя такое, Ичейже? Ичейже какой-то!.. Ему казалось, что такое имя годится только для какого-нибудь растяпы или дурачка.
Уличные мальчишки быстро нащупали его слабое место. И, как только парень выходил на улицу, расправив узкие плечи и надменно задрав голову, они принимались петь ему вслед:
— Вот идет Ичей-ей-же!
Чей же он, чей же?
Крученый, верченый
И в дыму копченый…
Тут, конечно же, есть от чего раскипятиться и рассвирепеть. Не раз он надирал пацанам уши. Но это не помогало. Шкловские уличные мальчишки — настоящие поэты, и гонения только оттачивают их талант… В подтверждение тому у песни тут же появился новый конец:
— Собрался Ичей-ей-же!
Чей же он? Ничей же!
Крученый, верченый,
Печеный, копченый…
Как же так? Откуда они узнали, что он уезжает? Он еще никому об этом не говорил. А они уже знают…
Ко всем прочим прекрасным качествам Ичейже следует добавить его опрятность. Он постоянно смахивает соринки с плеч и с локтей, будто гусенок, чистящий перья. На его одежде не должно быть ни пылинки, ни пятнышка. Но поди попробуй, чтобы в доме торговца мехами, такого, как дядя Зяма, к темно-синему шевиотовому костюму не пристал ни один волосок! Дело нешуточное… Поэтому Ичейже беспрерывно вертится у зеркала с одежной щеткой в руках.
За пару недель до ярмарки в Нижнем Зяма слегка забеспокоился, занервничал. Нужно паковать ящики, нужно считать и страховать товар. А этот дурень знай себе крутится со щеткой и прихорашивается! Зяма передразнил его:
— Чисто-чисто, чисто-чисто!..
И тут же закричал на весь дом:
— Что с ним делать, с этим чистюлей? Он мне все зеркала да сметки переведет…
Ичейже вспыхнул. От ярости у него вырвалось:
— Тогда возьми да разверни их стеклом к стене, эти твои несчастные зеркала!
