Как бы их поменять местами, думал Зак, расслабленный, лежа рядом с обнаженной женой, тыльной стороной руки касаясь ее груди. Именно Анни подходит на роль жены, и именно Ашли – классическая долговременная любовница. Как бы? Без скандала не получится. А так бы было хорошо, причем всем. Ашли к ведению хозяйства не способна, она барственная, красивый цветок в красивой фаянсовой вазе с бледными узорами. Анни с ее неостановимой энергией просто рождена для хутеня и поддержки мужа. За какие-то три месяца Анни приручила детей, без всяких усилий – Ашли пытается найти с ними общий язык с самого начала, безуспешно, и говорит фальшиво, неестественно, усилия прилагает. С Анни не страшно потерять всё, начать с нуля – если нужно, она пойдет на любую работу на любой срок и будет с ним жить в дешевой меблирашке, в тараканьем подвале, в шалаше. Ашли в той же ситуации поплачет-поплачет и переедет «временно» к матери, и пусть муженек любезный в лепешку разбивается, создавая ей привычные условия существования – и пока этих условий нет, она к нему не вернется. Угловатая, неловкая, вечно что-то роняющаяя, спотыкающаяся, нуждающаяся в опеке и заботе Ашли. Бабочка с голубыми крыльями, год назад, после восьми лет замужества, неожиданно открывшая для себя, что муж ее, оказывается, не еврей.
– Я думала, что ты еврей, – сказала она тогда.
– С чего это?
– Ну, фамилия, работа, да и похож ты.
Почему-то Заку стало обидно именно за род занятий.
– Сожалею, что разочаровал тебя. А что же, только евреи работают в юстиции, по-твоему? – недовольно спросил он.
– В основном да, – сказала она.
– С чего ты взяла! Ну, не знаю, может где-нибудь еще, в России там, или в Америке. А в Кейптауне-то евреев человек сто всего.
– Да? – неопределенно спросила она. – Так это ничего, что я раз в месяц в церковь хожу? С мамой? Она очень набожная.
Он пожал плечами. Она еще немного подумала и выдала следующую мысль:
– А ты какой деноминации?
– Агностик я, – ответил он, кривясь. – Нормальный человек. Просвещенный.
Она еще немного подумала.
– Просвещенный? – переспросила.
– Да.
– А в Бога ты веришь?
– Агностик!
– А, да. А родители твои?
– Что?
– Какой деноминации?
– Отец лютеранин, мать пресветарианка.
– Ага. А я думала, что ты еврей.
– Ну и думала бы дальше, – зло сказал он, зная, что ее не прошибешь.
– А как ты относишься к католикам? – спросила она.
– Я их обожаю.
– Моя мать католичка.
– Ну да? Вот незадача. А я-то думал, что она футболистка.
