– Тебя ранили багром? – слабым голосом переспросила мать.
Вильгельм расстегнул рубаху на шее, отвел ткань в сторону и показал ей тонкий розовый шрам.
– Мне повезло. Меня спасла кольчуга. Все могло быть гораздо серьезнее.
Выражение ужаса на ее лице не вязалось с его словами. Сестры, Сибил и Маргарет, вытянули шеи, чтобы тоже посмотреть.
– А больно было? – спросила Алаис, одна из воспитанниц матери.
Вильгельм знал ее с рождения, которое вызвало скандал в Хамстеде. Она появилась на свет в результате любовной связи одной из служанок Сибиллы и с женатым рыцарем, состоящим на службе у графа Солсбери. Отец погиб в сражении до ее рождения, а, когда Алаис исполнилось девять лет, мать слегла с лихорадкой. Сибилла Маршал взяла Алаис под свое крыло, растила ее вместе со своими дочерьми и затем отвела ей постоянное место в своих покоях. Алаис считалась компаньонкой и служанкой. Когда Вильгельм покидал родной дом, отправляясь в Танкарвиль, это была маленькая, худенькая, бледненькая девочка, все еще оплакивавшая мать, но за время его отсутствия она определенно расцвела.
– Когда это случилось, я ничего не почувствовал, – рассказывал он. – Но после сражения рана горела, словно к ней приложили раскаленный уголек. Мне все еще больно, когда приходится надевать щит, потому что ремень натирает в этом месте.
У нее от восхищения округлились глаза.
– Я думаю, что ты очень смелый.
Вильгельм рассмеялся.
– Некоторые посчитали, что я тогда вел себя глупо.
– Я так не думаю, – Алаис подперла голову рукой и посмотрела на него нежным взглядом.
Вильгельму стало забавно; он поблагодарил ее и краем глаза заметил, что его брат Иоанн задумчиво смотрит на девушку. Было похоже, что старший брат не просто забавляется, слушая ее, а испытывает к девушке более серьезные чувства. Если их мать это заметит, придется плохо.
– Я тоже не думаю, – вставил Аксель. В его ломающемся голосе звучало уважение к брату-герою.
– А почему ты приехал домой? – резко спросил Иоанн.
Выживание Вильгельма в доме де Танкарвиля зависело от способности читать по выражениям лиц и тону голоса.
– Разве ты не рад меня видеть?
– Конечно, рад, – покраснел Иоанн. – Ты же мой брат.
«Вот в этом-то все и дело», – подумал Вильгельм и добавил вслух:
– И поэтому у тебя есть обязательства.
Иоанн поменял положение на стуле с тонкой резьбой, предназначенном для хозяина дома. Ручки были отполированы еще отцом, который часто за них хватался. Иоанн явно чувствовал себя неуютно.
