В эту минуту шорох под лавкой заставил его заглянуть под стол. И в темноте, у печки узрел он пару выпученных кошачьих глаз и такие же усы торчком на густобородом человеческом лице, увидел лапы, придерживающие метлу.
— Это что еще за живность! — воскликнул сержант, потянувшись к кобуре. — Ты чего это, мать, за зверя завела?
— Но-но, тише ты, ишь, расходился! — прикрикнула на него мама Дуня. — Скажет ведь, зверь. Не зверь это, а домовой наш новый. И ты его не трожь. Он у нас всех мышей да тараканов повыведет, да от воров дом будет охранять, и от пожара, а я ему молочка за это ставить буду…
— Молочка! — в отчаянии воскликнул Семен. — Какого еще молочка?! Не понимаю!.. — застонал он, взявшись руками за голову. — Ничего не понимаю! Что это еще за напасти на нас такие свалились и откуда? Откуда взялись все эти русалки, черти, гады?
— А вот дедушка говорит, сыночек, — вставила мама Дуня, — что за грехи наши вся эта нечисть свалилась. Вот.
— Какие еще грехи? — возмутился Семен. — Чего то он здесь сектантскую пропаганду разводит? — он подозрительно глянул на старца. Тот глядел на него спокойным и чуть насмешливым взором.
— Какая уж там пропаганда, — грустно улыбнулся Всевед. — Не знаю, как у вас там насчет грехов, но все, что происходит сейчас, и что будет происходить, все странное и страшное, и жуткое, и грозное, и грязное, это — есть, это — будет, и никуда вы от него не денетесь. И в какой-то степени все это — неизбежная кара за зло, которое вы сами же в себе и породили. Взгляни сюда, — Всевед поднял скорлупу выеденного им за ужином яйца и принялся объяснять: — Весь ваш мир со всеми его лесами и морями, с планетами, лунами и звездами, он только с одной, с вашей стороны кажется огромным, безначальным и бесконечным. А если с другой стороны посмотреть — он очень мал, и ограничен, и весь-то размером в точку, у которой и размеров-то никаких нет, поскольку и быть не может. Понятно ли тебе, касатик?
— Вроде бы… — прошептал Семен, с трудом отыскивая в памяти обрывки из курса Римановой геометрии, которой с увлечением занялся было на первом курсе института, пока армейская служба напрочь не выбила и остатки школьных знаний, и всякое желание учиться дальше. — Но точки-то, они же ограничены. Они же не могут переходить одна в другую.
— И то верно, — согласился Всевед. — Но пока мы говорим об истинных точках, а есть еще и мнимые, которым также никто запретить существовать не может, потому что мнимость — на то она и мнимость, что пока о ней мнят — она есть, а забудут — исчезнет. Итак, сразу же рядом с каждым из ваших реальных точко-миров существует мир мнимый, ирреальный. Они расположены один напротив другого, один снаружи сферы, а другой — изнутри ее…
