Главная задаёт вопрос ещё раз. Все снова поникают головами. «Хорошо, тогда кто против?» Молчание, теперь уже отчаянное. Лошадиная начинает сконфуженно благодарить, но никто на неё и не смотрит — с этого дня она социально мертва.
Наконец жребий. Женщины по очереди опускают руку в мешок, вытаскивают аккуратно сложенные листки бумаги, дрожа, разворачивают, облегчённо вздыхают, если пусто. Четверо вытаскивают крестики заместителей, что довольно плохо, но ещё куда ни шло — какие-то выходные на семью ещё останутся. Остаётся две бумажки. Одна должна быть пуста, другая с кружком. Я засовываю руку в мешок, замираю. Левую или правую? Я представляю себе следующий учебный год, бесконечные убитые вечера, когда можно было бы сидеть на кухне с приятелем, играть с детьми в дурачка или просто ничего не делать. Беру левую, развёртываю. Пусто.
— Это что же? Неужели я? — почти всхлипывая, говорит последняя. Хоть и понимая, что ничего уже не изменить, достаёт из мешка последнюю бумажку, развёртывает её тонкими нервными пальцами. Все наклоняются и благоговейно отшатываются, видя в середине листка страшный круг.
А я уже иду к двери — на улице весна, и выборы я проиграл.
Недавно совсем недалеко от японского города Ибараки, где я живу, поймали молодого парня, который года два был в розыске за убийство молодой иностранки. История для меня — захватывающая. Во-первых, потому, что убийца напрочь отказался объяснять мотив. Во-вторых, потому, что он жил последние год и два месяца в одном городе со мной, то есть вполне возможно, что я его встречал. А в-третьих, потому, что убитая перед самой смертью занималась тем, чем мне, как и любому иностранцу в Японии, самому приходилось заниматься много раз, — давала урок английского. В отличие от меня, она давала урок своему убийце.
Когда я услышал эту историю, я подумал: ну наконец-то японцы перестали дискриминировать нас, иностранцев, и убивают белых точно так же, как друг друга.
Дело в том, что иностранцев, тем более иностранок, в Японии убивают не так уж часто. Нас то ли щадят, то ли не считают в полной мере людьми (или, наоборот, полагают высшей расой — в зависимости от цвета кожи). Так или иначе, рассчитывать на равенство не приходится.
А тут, подумал я, никакой дискриминации — прогресс да и только. Но стоило мне почитать статьи про него, посмотреть записи интервью с его родителями, и я понял, что всё совсем не так. Убийце нужна была именно иностранка.
