Жак был дома. Ангельское личико, матросский костюмчик…
«Подонок, — подумал Марк. — Хороши же мои старые друзья! Подлец на подлеце!»
Он медленно шел по улице Ром. Когда показались красные огни вокзала Сен-Лазар, он решил повидать Морнана. Он взглянул на часы и не без досады убедился, что еще успеет его повидать, если действительно хочет этого. Он знал, где его найти. Филипп каждый день завтракал в своем клубе и проводил там час-другой во второй половине дня. Клуб предоставляет экономное и изысканное решение многих проблем. Позавтракать или пообедать там обходится не слишком дорого: четыреста — четыреста пятьдесят франков. Это столовая преуспевающих людей.
Клуб «Ламет» находился на улице Миромениль и занимал два этажа невзрачного здания. Лифт не работал, а лестница была грязноватая. Однако «Ламет» принадлежал к старейшим парижским клубам, а Руэр и Морни сделали его модным. Долгое время он был «политиканским», потом стал клубом финансистов, а в кризисные тридцатые годы и мелких биржевых дельцов, но несколько «чисток» вернули ему его настоящее лицо, и он снова приобрел репутацию шикарного и солидного заведения. Там можно было встретить всех, кто имел вес в банках и кредитных обществах. Филипп стал завсегдатаем «Ламета» очень рано, когда он еще не преуспевал и даже не был на пути к этому, а был просто студентом. Он записался туда вскоре после Освобождения, как только устав клуба был пересмотрен и туда получили доступ евреи (которые, правда, этим не воспользовались) и другие лица, ранее не принимавшиеся в «Ламет».
В то время Марк удивлялся такой поспешности. Он знал взгляды Филиппа, вернее — думал, что знает. Филипп был членом МРП[2]. Христианские демократы тогда не бог весть как далеко заходили в своих программных требованиях, и Филипп был посмелее других. На него возлагали большие надежды как на будущего специалиста по экономическим и социальным вопросам, одного из тех немногих, кто был способен создать более или менее стройную экономическую теорию (при условии, что зайдет очень далеко), и он не раз блистал на их теоретических конференциях, внося смятение в умы, — это было в его вкусе.
— Что тебя там привлекает? — как-то раз спросил его Марк. — Какое ты находишь удовольствие в том, чтобы общаться с этими старикашками из «Ламета»?
— Они мне нравятся. Мне кажется, что в глубине души я их люблю. Они восхитительны и притом восхитительно упорны в своих заблуждениях. Все, что я о них знаю, вызывает у меня симпатию к ним. Словом, они мне по душе, разумеется, как люди.
