— Надеюсь, мы будем благоразумны… — начал Дус.
Марк прервал его:
— Мне нужно сказать несколько слов наедине господину Брюннеру.
— А! Очень хорошо, — проговорил Сопен.
— Дорогие друзья, — сказал Брюннер, — оставьте нас на несколько минут. Вы наши истинные друзья, но нам с господином Этьеном необходимо посовещаться!
— Мы вас прекрасно понимаем, — почти одновременно произнесли Дус и Сопен и удалились.
— Вы их обидели, — сказал Брюннер.
— Да, — согласился Марк, — и притом без надобности. По-моему, нам, собственно, не о чем говорить.
— Вот в этом вы ошибаетесь, — сказал Брюннер. — Обдумав все как следует, я считаю, что вы должны согласиться на предложение Оэттли.
— Но это было бы глупостью. Простите.
— Пожалуйста. Но что же вы, собственно говоря, хотите?
— Я хочу говорить.
— Но вы не имеете на это права. По уставу не имеете права. Это очень веский аргумент.
— Вы находите?
— Вы слишком легко к этому относитесь. Вы забываете, что такое административный совет.
— Боюсь, это вы забываете, что такое совет.
— Вы, видимо, думаете, что все это болтовня? Но ведь они и в самом деле могут не дать вам говорить.
— Нет, не могут.
— Вы хотите сказать, что они физически не могут? Но они могут закрыть заседание и разойтись.
— Да, конечно.
— Ну и что тогда?
— Тогда — ничего. Но, пожалуй, я предпочел бы это.
— Чему? Моему выступлению в вашу защиту?
— Да, если угодно.
— Мне как-то неудобно настаивать… — вздохнул Брюннер.
— Надеюсь, вы меня понимаете, — ответил Марк.
— Признаюсь, не слишком хорошо. Если мы и дальше будем так же хорошо понимать друг друга, то уж, право, не знаю, к чему это приведет. По-моему, дорогой, мы плохо начали. А ведь мне кажется, — могу сказать это, не хвалясь, — я умею выступать на совете… Мне думается, я обладаю как раз тем видом красноречия, который может воздействовать на совет.
— Я знаю.
— С другой стороны, не думаю, чтобы кто-либо мог упрекнуть меня в недостатке мужества. Уж я бы не стал мямлить. Я был бы тверд.
— Весьма сожалею, — сказал Марк.
— Вам нечего сожалеть. Как вам угодно, старина. Вы больше нуждаетесь во мне, нежели я в вас.
В дверь постучали.
— Откройте, — сказал Брюннер. — Взгляните, кто там.
Это был господин Оэттли.
— Разрешите войти в это гнездо заговорщиков, — жеманно пропел он.
— Помилуйте, друг мой! — воскликнул Брюннер.
— Как дела, дорогой Этьен? Я едва успел перекинуться с вами словечком. А вы как будто немного осунулись.
— Это вам кажется. Я чувствую себя превосходно, благодарю вас.
