— Не понимаю, как можно любить грибной суп! Я бы не стал его есть даже под пистолетом!
— Что? — изумился разбойник. — Что я слышу, Сеппель! Ты не любишь грибной суп?
— Бр-р-р! — скривился Сеппель, зажав нос рукой. — Воротит от одного запаха.
Хотценплотц изучающе оглядел его.
— А если я тебя заставлю?
— Что? — Сеппель насторожился и тут же притих.
— Съесть суп.
— Пожалуйста, не надо! — испугался Сеппель. — Не делайте этого!
— Ах, нет! — возмутился Хотценплотц и сделал то, на что втайне рассчитывал Касперль.
— Бабушка, — позвал Хотценплотц, — налейте этому олуху тарелку супа, да пополней!
— Но, но… п-п-пожалуйста, — заикаясь, промолвил Сеппель, — не-е заставляйте м-м-меня…
— Ты съешь тарелку супа! — оскалил зубы разбойник. — Я требую! Делай, что тебе приказываю, не то схлопочешь!
Бабушка решила вступиться за Сеппеля:
— А если он терпеть его не может?
— Всё равно! Я требую! — И Сеппелю пришлось исполнить приказ. На самом деле ему было совсем нетрудно — он любил бабушкин грибной суп, но сейчас делал вид, что пересиливает себя.
Хотценплотц наслаждался зрелищем:
— Ешь, ешь, не церемонься! Молодёжи еда на пользу! Особенно грибной суп! Ха-ха-ха!
Лишь только Сеппель покончил с супом, Хотценплотц прогнал его от стола:
— Теперь моя очередь! Приятного аппетита!
И он с наслаждением, хлюпая и чавкая, принялся поглощать ароматное кушанье. Друзья с печальными лицами сидели в углу, будто передыхая от непосильной работы. Время от времени они украдкой посматривали на Хотценплотца, ожидая, пока тот доест последнюю ложку. Это послужило сигналом для Сеппеля, который тут же свалился на пол и жалобно застонал:
— Ой-ой-ой!
Хотценплотц погрозил ему кулаком:
— Ты что это скулишь? А ну перестань!
Бабушка поспешно, насколько ей позволила цепь на ноге, кинулась к Сеппелю. Тот корчился, будто от страшных мук:
— Ой, ой, ой, помогите! Помогите, ой-ой-ой!
Касперль попытался его успокоить, но Сеппель стонал всё отчаянней.
— Что это с ним? — спросил Хотценплотц, подойдя ближе к страдальцу.
— Что, что! — возмутился Касперль. — Не видите, что ли? Боли в животе!
— Ой, ой, ой! — заливался Сеппель. — Разрывает живот от боли! Ой, ой, ой!
Бабушка в волнении схватилась за голову, будто вспомнив нечто ужасное.
— Мухомор! — И стала рвать на себе волосы. — Наверное, среди сыроежек был мухомор! Бедный Сеппель! Он погибнет! Ой, ой, ой! Эти ужасные, ядовитые мухоморы! И нет врача поблизости!
