— Как выбираться будем?
Все промолчали. Оно и так понятно: схватки не избежать… Ждать ночи было глупо: темнота не наш союзник.
Стояна поднялась и снова принюхалась.
— Попробуем ещё раз, — предложила она.
— Веди, — устало проговорил я.
И мы снова пошли, и уже когда хорошо стемнело, мы опять вернулись к этому месту.
— Охренеть! — выругался я. — Стягивайте ветки. Делаем четыре кучи по углам квадрата со стороной шагов… десять.
Никто не стал задавать глупых вопросов, мол, зачем это надо. За четверть часа мы соорудили четыре высоких шалашика.
— Ещё к центру тяните ветки, — приказал я, вытаскивая стрелу.
— Огонь! — вспыхнул первый «шалашик».
Я взял одну из веток и подпалил остальные три. Стояна и Бернар притянули ещё дров.
— Будем дежурить по очереди, — приказал я. — Если что, до утра дотянем.
И я лёг первым…
Кто-то тяжелый налёг на мою грудь. В лицо ударил жар чьего-то дыхания. Не было сил пошевелиться. Я напрягся и застонал, но потом удачно перевернулся на бок, сбрасывая с себя тяжесть.
Схватив мечи, я быстро подскочил на ноги и занял защитную стойку…
Вокруг тихо догорали четыре костра. Стояна спала, уткнувшись лицом в живот своего питомца, а Бернар сидел возле охапки дров и задумчиво водил веточкой по земле. Увидев меня в столь странной позе с мечами наизготовку, он добродушно усмехнулся.
— Кошмары? — тихо спросил он.
— Есть маленько…
Я отдышался и вложил мечи в ножны.
— Ложись, ещё не твоя очередь.
— Да, ладно. Что-то уже не хочется.
Я огляделся, но никакой опасности не заметил, и сделав несколько глотков из фляги, подсел к Бернару. Он быстро стёр палочкой свои каракули и уставился на огонь.
Скрытный же ты парень, Бернар. Ох, какой скрытный.
— Послушай, — обратился я к нему. — Позволишь задать пару личных вопросов?
— Попробуй.
— Уверен, что правды ты не скажешь, по крайней мере всей. У вас, эльфов, это, видно, в крови.
После этих слов, Бернар снова усмехнулся, а я вдруг понял, почему считал его не таким, как остальные эльфы. Дело даже не в одежде отличающейся от обычной рясы эльфийского священника, хотя и она была сама по себе странной. Дело в его крыльях.
Да, именно в крыльях.
Только теперь до моего сознания дошло, что в отличие от остальных, крылья которых напоминали стрекозиные, или белоснежные лебединые, его были тёмными… хищными… драконьими. Они не были омерзительными, как у летучих мышей. Элегантность, холодная вычурность, сила и… красота.
Столько эпитетов, даже удивительно.
Интересно, почему у эльфийского капеллана Церкви Света такие мрачные…
