Внизу проносилась земля, но мне уже было не до чего. Я чихала, как кокаинистка со стажем, вытирая сопли руками, а руки вытирая о джинсы. Джинсы начали поблескивать, все в прозрачных зеленоватых разводах. Лицо покраснело, как у викторианского мясника в морозный ярмарочный день, глаза тоже покраснели от ветра, а зубы выстукивали дробь, будто заводной заяц с барабаном.
Тут Том выбрал секунду, чтобы обернуться, посмотреть на пассажирку.
— Ну как? Правда, здорово?! — крикнул он.
Я изобразила улыбку и вскинула вверх оба больших пальца. Улыбка на самом деле была вымученным оскалом. Вся красная, с вытаращенными глазами, с этим оскалом, я, наверное, напоминала дракона из тех, с которыми китайцы поют и пляшут на их Новый год. Том улыбнулся, победно помахав рукой. Ему самому точно было весело. А я… все ясно и так.
И пальцы сдуру вскинула. Том воспринял это как призыв к более смелым фигурам пилотажа. Он начал то снижаться, то быстро взмывать вверх, к облакам.
Вот когда я действительно почувствовала, что опять влипла. До этих трюков меня развлекали: какая-никакая романтика полета, бицепсы Тома и битва с соплями. Но все самое интересное только начиналось. С хладнокровием, достойным самого Дугласа Бэйдера, Том круто развернул свой еще сильнее затрясшийся самолетик.
Сотни ярдов до земли, я на тоненьком пластиковом сиденье, сзади ревущий мотор, готовый в любую секунду взорваться от натуги. Мы держимся в воздухе только благодаря моему асу Тому, ревущему мотору и парочке эфемерных крыльев. Ненадежные, похоже, крылышки, — если голубь выстрелит в такое своим говнецом, оно разлетится на кусочки. Впереди, в нескольких футах от моей головы, бешено вращается пропеллер (размером с кофейный столик), это от него, от злыдня, вибрация еще сильнее, того и гляди повыскакивают из своих гнезд все заклепки и гайки, посыплются на мой ярко-зеленый шлем, и разваливающийся на лету самолетик рухнет на землю. Ужасная нас ждет смерть!
Легкий самолет «Цессна», на котором мы летали с дедом, с этим глупо даже сравнивать. У того настоящие крылья, нормальные кресла и отопление есть. А этот… будто тебя пристегнули к агрегату, собранному из какого-то хлама, и вместе с ним катапультировали в небо. И теперь он несется со скоростью сто миль в час.
Замерзшее и обветренное лицо, сопли, размазанные по щекам, акробатические выверты Тома… столько всего сразу. На меня накатила самая настоящая паника. Нечто похожее я испытывала, когда возвращалась на пароме из Франции и нас настиг шторм. Но там можно было сесть, уткнувшись лицом в колени, и заказать водку с тоником. Сейчас мне оставалось только вцепиться в кресло и как можно глубже дышать.
