– А вам какое дело? Не пошел – и вся недолга, значит, не хотел…
– Вопросы имеются к обвиняемому? – обратился председатель к членам суда.
Они отрицательно покачали головами. Суд ушел на совещание и через несколько минут был оглашен приговор:
«Старшего унтер-офицера первой роты второго особого пехотного полка Логачева, за неисполнение приказа генерала Занкевича, за невывод солдат первого отделения третьего взвода первой роты и за невыход лично самого Логачева из ля- Куртина, – суд постановил разжаловать в рядовые».
В зале стояла тишина.
– А как быть с крестами и с медалями? – спросил вдруг подсудимый.
– Кресты и медали можете продолжать носить, – ответил председатель суда.
– А почему вы меня крестов не лишили?
– Не имеем права, – сказал председатель.
– Ежели кресты снять права не имеете, значит и разжаловать меня не можете, – заключил подсудимый.
– Военно-революционный полевой суд имеет право судить и разжаловать! – раздраженно сказал председатель.
– Ну, раз разжаловали, так берите и кресты! – крикнул Логачев.
С этими словами он сорвал с груди тяжелую колодку крестов и медалей п бросил ее в лицо председателя. Потом, схватив со стола чернильницу, ударил ею о стол и, выругавшись, выскочил из залы суда, на ходу срывая погоны с нашивками. За эту выходку суд дал ему дополнительное наказание: пять суток темного карцера.
Собравшиеся у помещения суда солдаты устроили Логачеву шумную овацию.
Следующая очередь была моя. Проделав обычную процедуру» С УД вынес решение: разжаловать меня из унтер-офицеров в рядовые.
Этой же участи подверглись Макаров и Оченин. Последний, выслушав приговор, вынул из кармана пятисантимовую монету и, положив ее на судейский стол, сказал:
– Вот вам за хорошую службу.
Взбешенный председатель крикнул:
– За оскорбление суда пять суток темного карцера, на хлеб и воду!
– А какая разница – карцер или крысиный подвал! – бросил Оченин.
Нас вывели из зала суда и снова упрятали в подвал.
*
На восьмой день ареста нам объявили, что сегодня же нас отправят в Африку с группой ля-куртинцев в пятьсот человек.
В двенадцать часов дня два охранника повели нас на вокзал. Товарищи позаботились о передаче нам вещей, оставленных в казарме. Получив на вокзале шинели и ранцы, мы распростились с друзьями и сели в указанный охранниками вагон, до отказа набитый солдатами. Вскоре к поезду был прицеплен паровоз, и эшелон двинулся на юг.
Наша охрана состояла из французских солдат во главе с аджютаном (подпрапорщик). За все время пути ни на одной станции выходить из вагона не разрешали. Кормили очень плохо, кофе и чаю не давали. Не было выдано ни сигарет, ни табаку. Мы были возмущены, и будь на месте охранников-французов фельтенцы, этих бы всех выбросили из вагонов.
